ЛЮБА.ЛЮБУШКА, ЛЮБАША

Главы из книги «Под материнским покровом»
ЛЮБА, ЛЮБУШКА. ЛЮБАША

Словно в призрачной дымке видится мне этот далекий день. Мы, двойняшки Коля с Тоней, сидим на старом, еще дедом Осипом сработанном диванчике в задней избе и с любопытством смотрим на суету и хлопоты вокруг койки, установленной в передней избе. Мимо нас снуют женщины, кто с куском чистого полотна, кто с чугунком горячей воды, а кто с тазиком. Андриановна, старшая папина сестра, заметив нас, строго сказала:
- Вы чего тут притаились? А ну-ка выметайтесь на улицу. Нечего глазеть да слушать разные разговоры. Скоро маленького на горе будем ловить, и вам тут не место.
И только мы собрались махнуть на ближнюю лужайку, чтобы обсудить с подружками и друзьями, на какой именно горе тетя Паша собирается «ловить маленького», как страшной силы гром сотряс нашу маленькую избенку. Волнения и суматоха этого необычного для нас дня совсем отвлекли нас от привычных дел во дворе и на улице. Оказывается, в эти минуты с Вятского Дола наползли на нашу деревеньку лохматые и синие тучи. Засверкали молнии, загудело в печной трубе, громовые раскаты, казалось, готовы были одним махом снести ветхую соломенную крышу.
И в этот момент в передней, на койке, где лежала наша мама, кто-то жалобно и громко закричал. Взволнованные женские голоса что-то подсказывали, просили, приказывали… Вскоре крик сменился стоном, который спустя какое-то время перерос в низкий вибрирующий звук, словно наша мама едва сдерживала себя от невыносимой боли и еще от чего-то непонятного и пугающего нас.
С неба снова резануло так оглушительно и угрожающе, что мы с братиком на мгновение, забыв о том, что творилось в передней, прижались друг к другу и принялись неумело креститься:
-Боженька, помоги, боженька, пособи нашей маме поскорее поймать маленького и где-нибудь поближе к дому. И пусть нас громушек не трогает и молния грозно не сверкает!
Вседержитель небесный видно услышал нашу молитву. И гроза вроде бы стала утихать, отодвигаться в глубь дальних гор. Потише стало и в передней. Там, кажется, тоже все подходило к завершению. Кто-то из женщин засмеялся и проговорил с ласковой усмешкой:
- Вот будет твоему Андриянычу подарок, если снова девку принесешь! - Слабый стон заглушил еще какие-то реплики, и тут небо напоследок разразилось такой оглушительной канонадой, что мы едва расслышали родившийся следом какой-то чудный звук. Мы прислушались, чутко и сторожко. Нежно, как флейта, всхлипнул голосок и, набирая силу, захлебнулся в плаче…
Потрясенные до глубины души мы соскочили с диванчика и с любопытством стали смотреть на дверь, ведущую в сенцы.. Никто за все время, пока бушевала гроза, оттуда не входил и не выходил. Откуда взялся младенец? Вон как звонко заливается! Когда же успели его поймать на горе? И кто ловил, если все были там, около нашей внезапно захворавшей мамы?
Был полдень, в этот час обычно отец приезжал обедать. Стукнула щеколда в сенцах. Стремительно, со скрипом распахнулась дверь, и отец, с обветренным весенними ветрами лицом, уставший и взволнованный, вошел в избу. Заметив наши испуганные и ошарашенные событиями этого необычного дня чумазые мордашки , он бросил взгляд на переднюю, отрывисто спросил:
- Ну, как там наша мамка?
И в этот момент в дверном проеме показалась улыбающаяся Андриановна. Наша хлопотунья тетя Паша. Она протянула брату туго спеленатый сверток и сказала:
- Ох, Митька, любят тебя девки! Ей Богу, пра, как любят!- И поглядывая на нас с лукавинкой, пояснила:- Вот с Гусихи совсем крохотная к нам прибежала. И грозы не забоялась. Тебя спрашивает, где мой родненький папка!
Дмитрий Андрианович бережно принял на руку дочку и вздохнул так, как будто до этого долго и безутешно плакал. И этот его всхлип- то ли от волнения, то ли от успокоения, что все закончилось хорошо, и Поля его жива-живехонька, и бабоньки уже готовы вести ее в баньку, - был для нас непонятен и необъясним. Радовались собравшиеся у дома соседки и примчавшиеся с разных концов деревни наши тетушки. Усталая улыбка озаряла измученное лицо мамы. Но больше всех радовались и ликовали мы с Колей от осознания того, что в нашем доме будет теперь маленькое солнышко, которое подарили нам гроза и гора Гусиха.
Только почему-то отец грустно рассматривал свое очередное творение и не улыбался. Ладони у него были широкие, мозолистые. Сильные и надежные. Крохотное существо, словно зернышко, утонуло в глубине его соединенных ковшиком рук. Он наклонил свою русоволосую голову над розовым личиком дочки и тихо проговорил, словно ей одной по секрету:
- А ты у нас с мамкой на особинку получилась из всех шестерых. Красавицей вырастешь. Певуньей и хлопотуньей. Болезни чужие будешь лечить, а вот до себя самой руки не дойдут. Много работать тебе, доча, придется, но все это будет тебе не в тягость, а в радость. Только вот успею ли я,… - и он запнулся, остерегаясь сказать что-то такое, потаенное, только ему известное и безысходно-пугающее…
…Нашей самой младшей сестренке Любашке не исполнилось еще и двух годочков, как папа умер. Болел он не долго, но тяжело. К весне он слег совсем. И когда его непоседливая и быстроногая доченька стучала розовыми пяточками по полу горницы, отец, едва сдерживая себя от приливов невыносимой боли, говорил нам:
-Христа ради, уведите эту непоседу в заднюю избу. Может быть, я хоть немного вздремну.
Но раковая болезнь терзала его немилосердно, и отец снова просил привести дочку обратно. Плотненькая, налитая, с небесно - голубыми, как у мамы, глазами, беленькими кудряшками, звонким голоском, она убаюкивала отца лучше всех обезболивающих препаратов и лекарств. И сама засыпала в его ногах, вольно раскинув в тугих перевязах крепкие ручонки.
Нам казалось, что отец тоже спит, но он чутко оберегал сон свой любимицы и думал, горестно думал о том, как будут жить его дети и жена после того, как закончатся его адовы муки. Однажды он подозвал к себе маму и спросил:
-Поля, тебе не кажется, что наша последняя дочка очень похожа на мою двоюродную сестру Таню? Детьми они с Иваном так и не обзавелись. Если после меня слишком туго тебе придется одной, а они предложат взять Любашку на воспитание, то ты знай- я разрешаю тебе это сделать. Будет легче остальных поднять.
Отец на грани небытия словно заглянул в будущее и увидел, с какими невыносимыми тяготами встретиться мать его шестерых детей, каких сил и напряжения нервов, полной самоотдачи потребует от нее вдовья жизнь. В одном он ошибся. Мама не отдала Любу в семью папиных родных, как они не просили и не убеждали. После похорон, спустя какое-то время Иван и Таня приехали к нам, был разговор и грустный отъезд. Зато мы с Колей ликовали! Слава Богу, наша Люпитка будет с нами и никуда ее не увезут.
Как росла, поднималась наша младшенькая? Да как и все ее сверстники, только с одной существенной разницей - у нее не было отца, зато рядом всегда были любящие старшие сестры, замечательная мама, заботливые тетушки, друзья, соседи, умные наставники - учителя, а еще красивая земля, с земляничными полянами и малиновыми долами.
Почему после окончания школы она выбрала медицинское училище. Наверное, не последнюю роль сыграл в этом выборе наш отец. Отец, которого она совсем не помнила, но по нашим и маминым рассказам полюбила не меньше, чем мы его любили и почитали, сильно тосковали по нем, разделяя эту тоску вместе с мамой. Скорее всего, его боль каким-то неведомым образом передалась младшей дочке в минуты, когда она неосознанно, по-детски пыталась утешить и убаюкать смертельно больного отца.
Омытая первым майским дождем, благословленная первыми весенними громами и осиянная радужными молниями, явилось на землю милосердное дитя, которое станет истинным спасение для нашей мамы. После похорон безысходное отчаяние накатывало на нее так, что свет Божий казался ей адом, и только мысль о том, что ее маленькая доченька останется без материнского призора, давала нашей маме новые силы, прибавляя день ото дня уверенность в завтрашнем дне. Именно от матери досталась ей, нашей младшенькой, дар огромного терпения. Во всем и всегда. А еще дар милосердия, добропорядочности, неутомимости в делах и певучести голоса и незамутненности души.
Она росла непоседой, как ласково называла ее мама, босомыкой. Очень ласковая, желанная и отзывчивая. Сызмальства хваталась за любую работу. Все мы к этому времени, когда Люба подросла, разлетелись из родительского гнезда. Заботы о доме, хозяйстве, дровах, кизяках легли на мамины и любашкины плечи. Вечерами мама учила дочку вязать коймы к пуховым платкам, прясть, ссучивать пряжу. Да кроме того, какими только навыками не овладела наша сестренка! Что траву косить, что граблями орудовать или дрова пилить, колоть, корову подоить, у старенькой соседки уборку в доме к празднику сделать … Легкая на подъем, веселая, улыбчивая, говорунья и певунья, она, как скворушка, сновала по хозяйству, скрашивая нелегкие мамины трудовые будни.
Как же мы все радовались, когда Любашка поступила учиться в Стерлитамакское медицинское училище! К тому времени маме нелегко было тянуть ее обучение, и все же вместе мы сумели преодолеть все трудности, связанные с оплатой за квартиру, питанием, затратами на поездки домой. Одеть, обуть, накормить - тогда это была нелегкая задача для вдовы. Чем могли, помогали старшие сестры Евдокия, Анна, Валентина. Сердечным соучастием поддержала студентку, а затем и практикантку Валина близкая подруга детства Вера Гуляева.
Вообще, ей всегда встречались на пути хорошие и добрые люди. Они видели и чувствовали в ней незаурядную личность, широкую натуру с редкостным качеством характера - отдавать себя другим, без остатка. Где бы Люба не работала после завершения учебы, везде ее коллеги, пациенты отмечали ее готовность прийти на помощь, подставить свое плечо, откликнуться на чужую боль. Только вот свою усталость и разочарование, обиду и горечь она никогда не выказывала прямо и не перекладывала на других. Люба, Любовь Дмитриевна Давыдова и сегодня такая же неисправимая оптимиста, жизнелюб и доброхот.
Случались в ее жизни моменты очень опасные, тревожные, когда ее семья могла рухнуть под гнетом обстоятельств, но как раз именно она, Люба, силой своей любви, верности и надежности сумела сохранить, уберечь свое гнездышко. Явить на свет красавицу и умницу дочку Наташу, которая пошла по ее медицинским стопам, а еще продолжателя рода - Андрея. Сын избрал для себя, как и отец, фронт культуры и просвещения, помогая ему во всем. Теперь в их уютном и красивом доме звенит голосок еще одного достойного наследника и продолжателя - Романа, любимца бабушки Любы и дедушки Володи.
И еще об одном качестве нашей Любы хотелось бы сказать. Умеет она сердечностью и приветливостью, искренностью и бескорыстием притягивать к себе людей. Вот и мы своей семьей, как бы нам не хватало времени, средств, выбираем момент, чтобы свидеться с нашей оренбургской родней. Наши сборы в Зиянчурино всегда радостны и желанны. Едем и представляем, как нас там ждут, как готовятся к нашему приезду, какими сладкими и долгожданными будут наши встречи! И все только потому, что здесь всегда нас ждет, нас любит и щедро принимает нас милая и дорогая сестричка и тетушка Люба.
Эти строки я посвящаю нашей юбилярше в год ее полувекового юбилея. Знай, родная, мы тебя любим и уважаем, тобою дорожим и очень хотим, чтобы ты, самая маленькая наша кровиночка, пожила для своих детей и внуков в счастии, понимании, добре и любви окружающих тебя людей. Встретила из армии Андрей, сыграла свадьбу, дождалась еще внуков и правнуков. Здоровья тебе на долгие, долгие годы! Тепла и уюта твоему Дому, Благополучия и процветания твоему роду! Легкой тебе поступи и ясных рассветов на всю оставшуюся жизнь! А закаты пусть будут медленные, тихие и умиротворяющие, как песни твоего любимого мужа, поэта и композитора Владимира Давыдова. Да полнится твой дом голосами самых родных и желанных твоему сердцу людей! Пусть звенит здесь хорошая песня, звучат стихи, рождаются мелодии. Гордись тем, что именно ты сумела сделать так, что в доме твоем все двери открыты любви, пониманию, добру и милосердию. Смотри на утреннюю зарю как на начало твоей жизни и на каждый закат солнца, как на продолжение ее. Пусть каждый из этих кратких жизней будет отмечена каким-нибудь добрым поступком, какой-нибудь победой над собой, трудностями, печалями, ожиданиями.