ГЛАВЫ КНИГИ "ПОД МАТЕРИНСКИМ ПОКРОВОМ"

ЕСЛИ НАМ ДОРОГ УГОЛОК РОССИИ, КОТОРЫЙ ЗОВЕТСЯ МАЛОЙ РОДИНОЙ,-ПРОЧТИТЕ.Главы из книги «Под материнским покровом»
ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ И МАЛИНОВЫЕ ДОЛЫ

В этом году клубника на даче с самой весны поднималась, как после пожара. И только обильный полив, рыхление помогли ей раскуститься. Цвела вроде бы дружно, а вот завязи маловато. Понемногу собираем, на вареники хватает да внукам «поклевать»- и то, слава Богу. Запах клубничный нежный, по-городскому деликатный, когда варишь варенье, аромат держится в квартире долго. И рыночные ряды нынче все пропахли клубникой. Цены «кусаются», а потому берут ягод понемногу - ребятишек порадовать, да и самим полакомиться.
Клубника- растение культурное, влаголюбивое, для нее важен простор и хорошее солнце. Ее дикорастущая сестрица – земляника - неприхотлива, но также раскидывает свои кулижины в местах облюбованных, потаенных, словно специально прячется от людского глаза, чтобы подольше ее искали, а когда найдут, то несказанно радовались бы ее чудесным дарам. В последних числах июля на взгорках и открытых местах в лесу можно отыскать земляничные полянки, словно сбрызнутые алой росой, вперемежку с изумрудным колером ягодника.
В годы нашего послевоенного детства ягодами, какие бы не росли на лугах, в долах и позаречкой, мы редко лакомились. Зная заветные места, где особенно хорошо растут дикая смородина, малина, ежевика, калина, черемуха, земляника, куманика, брусника, шиповник, мы на все лето становились главными добытчиками этих целебных, и как нынче принято называть, живых витаминов. Наши матери поднимали нас вместе с петухами, в час, когда сгоняли коров на пастбище. Сонные, едва продравшие глаза, мы выпивали по стакану парного молока и отправлялись в путь. С собой брали ломоть хлеба, легкое ведерко и мамин фартук. Если назначался поход за малиной, то можно было прицепиться попутчиком к дяде Егору Кузьминову, который как раз и направлялся в Малиновый дол, где все лето пас колхозных свиней. А приезжал он домой на ночку, чтобы помыться, сменить одежонку, да взять новые припасы продуктов.
И вот, получив высочайшее разрешение соседа-свинопаса, мы усаживаемся на длинные роспуска, и колеса начинают греметь и подпрыгивать на каменистой дороге, идущей сначала вдоль Пленной горы, мимо Шарып-горы и дальше, дальше, к Мурад-долу, через речку Акбердинку, под темные зеленые своды лип и берез, сбегающих по крутым склонам Малинового дола.
Дядя Егор говорит мало, все понукает уставшую лошадку, на подъемах заставляет нас бежать рядом с телегой, помахивая легоньким кнутом.
Его отгонное место кажется нам пещерой отшельника. Небольшой шалаш с навесом, печурка у входа, сложенная из плиточного камня. Рядом коновязь. Неподалеку журчит родник. Мы прощаемся с нашим попутчиком, и следуя его подсказке, идем в глубину дола. Это лесная делянка, где молодняк начинает только отрастать, а вместе с ним начинают набирать силу заросли дикой малины. Эта душистая и лечебная ягода здесь растет всегда, но придавленная кронами лип и берез, кленов и ильмы, ольхи и осины не осмеливается поднять макушку выше крапивы. Но после вырубки, как только раздвинется небосвод, и в дол проникнет щедрое солнце, да еще при безветрии, малиновые кусты начинают стремительно догонять молодые деревца. И стоят они, пока еще нетронутые ничьей рукой, щедро обсыпанные пурпурными ягодами, с едва заметным сизым налетом.
Мы с братиком Колей никогда не расставались в таких походах. На этот раз, засмотревшись на малиновое убранство-богатство, не заметила, что моего охранителя и след простыл. Как потом оказалось, он вернулся назад, выпросил у дяди Егора удочку и отправился к ближней заводи рыбачить.
Голоса наши от близкого расположения склонов дола гасли, терялись, а поэтому можно было и не перекликаться. Здесь был только один вход, напротив которого, по правую и левую сторону возвышался крутой увал. Мы были как в колыбельке и, как объяснил нам дядя Егор, заблудиться не могли. Меня это успокоило, и я принялась собирать ягоды. Увлекшись, да еще и раздумывая о том, куда мог умчаться мой непоседливый братишка, не услышала легкого шипения. Тихонько обходя вокруг густого малинника, я как бы мельком отметила для себя, что в одном месте ноги нащупали небольшое углубление, похожее на плоскую чашу. Переступая шаг за шагом, с нетерпением высматривала и выбирала самые крупные ягоды, не обращая внимания на какую-то непонятную мне возню под ногами. И когда шипение стало особенно явственным, я опустила глаза вниз. У моих сандалий, обутых на босу ногу, сплелись с десяток змей в тугой, яростно шевелящийся клубок. Тела их были напряжены, кончики темных хвостов и плоские головы покачивались в каком-то завораживающем таинственном танце. Я онемела, замерла на какое–то мгновение, успев заметить, что мои ноги находятся в опасной близости к змеиному танцевальному хороводу. Наверное, это мое онемение и спасло меня в тот роковой момент. А через минуту я с оглушительным криком: «Ой, гадюки, гадюки!» покатилась кубарем вниз.
Вот тут-то и прорезалось удивительным образом эхо Малинового дола. Только на самом его дне оно перекатывалось от склона к склону и уходило куда-то в верхотуру. Прибежал на мои крики Коля, начал смеяться над моими страхами, но за ведром, почти доверху наполненном малиной, все-таки осмелился подняться на верх. Змей, конечно, уже не было под «моим» кустом, а потому, посмеиваясь всю дорогу, Коля подшучивал надо мной, строя версии о том, что вся змеиная свадьба от моего истошного вопля в страхе разбежалась по своим норам и бедная новобрачная осталась одна- одинешенька, так как жениха «хватил Кондратий».
Порядком переволновавшись, я наотрез отказалась собирать малину на другом склоне, поэтому домой мы решили идти сразу же, не искушая судьбу дважды. Колино ведерко было пусто, но зато в руках он держал кукан, на котором трепыхались кутюма и пеструшка- самая вкусная и знаменитая рыба из горной маленькой речонки. Взявшись за дужки ведра с малиной, обмотанного фартуком, мы пошли самой короткой дорогой, к Объездной горе, вдоль которой вилась наша Акбердинка, и это служило нам ориентиром в пути.
Солнце склонилось уже далеко за полдень. Мы устали, нас разморило от жары и духоты июльского дня. Под фартуком набирался малинового духа и сока ломоть маминого хлеба. Нам было всего-то по девять с небольшим лет, и мы, оказавшись одни на лесной дороге, немного оробели, попритихли. И вдруг каменистая тропка вывела нас к ярко зеленому островку, который притулился средь скал Объездной горы. Здесь мы отыскали родник, чему обрадовались несказанно. Коля первым приник к его живительным и студеными струям. Он лег на землю, и приподнявшись на локтях, наклонил свою русоволосую голову над звенящим потоком. Обмыл выгоревшую под солнцем макушку, остудил лицо, плеснул на ладони и грудь. А затем сорвал лопушок, и набрав в него хрустальной водицы, преподнес мне, как самый драгоценный дар. Мы разломили пополам хлебную краюху, и запивая из родника, принялись трапезничать. Малину решили не трогать – это всегда было нашим правилом, когда мы уходили за ягодной добычей. И все же очень хотелось подсластить наш скромный обед. Вдруг кто-то неведомый толкнул меня, и я подняла глаза вверх по склону горы. Батюшки, что это там краснеется так призывно и ярко на плоских, нагретых солнцем горячих камнях? Скинув обувку, забыв про свои страхи по поводу змей, я стала подниматься выше и выше.
Родниковая жила сквозь метры горной породы и наносной земли, дала жизнь земляничной полянке, на которую мы вступили с восхищением и восторгом. Надо же, какое чудо! В морщинистых расщелинах, с застрявшей в них плодородной почвой, приземистые кустики ягодника цепко удерживали темные от спелости и сладкие, душистые ягоды.
Мы сначала набрали несколько пучков, чтобы поесть с остатками хлеба, запивая наше лакомство родниковой водой. Взглянув на второе ведерко, на едином дыхании снова устремились к заветной полянке, где наполнили его всего за какой-то час, другой…
Солнышко уже клонилось к вечеру, по дороге к дому мы увидели, что пастух гонит стадо, которое словно бы насквозь пронизывали закатные лучи. Наши тени вытянулись, стали большими, и нам очень нравилось смотреть на них, угадывая в них себя взрослыми.
Мама обрадовалась нашей добычи. И пока мы с братом расстилали старую мешковину, рассыпали по ней для просушки землянику, она сбегала к соседям и попросила в долг немного сахарку, чтобы определить в дело еще и малину. Взволнованная и довольная, наша матушка налила нам по кружке молока, щедро сыпанула туда сахару и ягод, приговаривая: «Угощайтесь, мои милые добытчики, пусть и для вас день этот закончится настоящим пиром!»
Полвека прошло с тех пор. Как поживают Малиновый дол и наши заветные земляничные поляны на склонах Вятского дола и на Касаткиной пашне? Из деревни звонят и приглашают на ягоды. Поедем. Посвиданимся. Поклонимся родимой землице, благодаря которой мы росли так быстро, так стремительно, что нам хватило всего полтора десятка лет для того, чтобы надолго покинуть родные места. Нам, наивным и глупым романтикам, казалось тогда, что где-то за горными увалами и малыми речками есть другая жизнь, а вот эта, своя, деревенская, привычная и обычная, будет у нас всегда. Вышло же все не так. Самая лучшая и счастливая ее часть, украшенная волшебными красками детства, осталась там, на земляничных полянах и в малиновых долах.