Возвращение к истокам: «отпадение» в ислам

Религиозная «оттепель», наметившаяся в годы правления Екатерины II, привела к росту национального и религиозного самосознания татар. Чуждая религия и культура, чуждый язык, вековая неприязнь к церковным и царским властям как к поработителям и колонизаторам не могли не сказаться на чувствах новой паствы православной церкви. Именно в связи с этими обстоятельствами среди крещеных татар зарождается как одно из самых заметных явлений в истории татарского народа ХIХ ? начала ХХ вв., движение по возвращению в ислам. Несмотря на историческую значимость этого движения, этот вопрос до сих пор в полном объеме не рассмотрен.

Ко времени начала движения по возвращению в ислам крещеные татары православными христианами являлись в основном лишь для местных священников и царских властей. Принятие христианства татарами носило во многом формальный, поверхностный характер. Наряду с русскими именами, которыми их “награждали” приходские попы, новокрещены, как правило, носили и татарские имена. К примеру, Ларион Якимов (* 1826) из д. Нижнее Абдулово Мензелинского у. Оренбургской губ. (ныне Альметьевский район Татарстана) значится и Идиятуллой Губейдуллиным [1]. Татары-мусульмане, проживавшие в окрестных деревнях или же являвшиеся односельчанами крещеных татар, также влияли на их мировозрение. Жительница той же д. Нижнее Абдулово (Степановка) Елена Дорофеева (Кулшарипова) в конце 1840-х гг. на допросе властям заявила, что «она не имеет никакого понятия о православной вере и исполняет, как и муж ея, обряды магометанские, что дети их хотя и крещены, но имен их не знает потому, что после крещения мулла Нигаметулла Абдулбакиров молитствует их по своей вере и дает татарские имена»[2]. Существовало у крещеных татар и мусульманское многоженство. Та же Елена Дорофеева в допросе показала, что у ее мужа Захара Александрова есть и вторая жена Шамукая [3]. Характеризуя крещеных татар д. Альметево Бугульминского у. (ныне г. Альметьевск Республики Татарстан), приходской священник в своем докладе епископу Самарскому и Ставропольскому Феофилу пишет, что они «бросили православие так, что трудно отличить их от татар не только по внутреннему, но и внешнему образу их жизни… В какой дом ни войдешь, везде видна обстановка татарская, спросишь ли имя хозяина, он с трудом назовет себя и нередко другим именем, не говоря уже о их семейных. Крестов на себе не носят, креститься не умеют, говорить по-русски тоже, постов не соблюдают, едят лошадиное мясо, держат татарскую уразу, ходят в мечеть, одним словом не крещеные татары»[4].

Уже в начале ХIХ в. из 31 тыс. крещеных татар Казанской губернии 13,7 тысячи человек готово было возвратиться в ислам [5]. Видимо, такое же положение сложилось и в Оренбургской губернии.

Крещеное татарское население делилось на «старокрещенов» и «новокрещенов». В начале XVIII в. численность крещеных татар составляла 17 тысяч человек. К концу же XVIII  в. численность крещеного татарского населения возросла до 40 тысяч человек [6].

Впервые как движение «отступление от христианской веры» зафиксировано в начале ХIХ в. среди крещеных татар Васильского и Сергачского уездов Нижегородской губернии. Татары–новокрещены этих двух уездов через своего поверенного жителя д. Маклаково Василия Евстифеева во второй половине 1802 г. подали прошение «о дозволении им оставить незнаемое для них христианство и обратиться к магометанству»[7].

Первая массовая волна отпадения татар от православия началась в марте 1827 г., когда крещеные татары Свияжского, Цивильского, Тетюшского, Буинского, Симбирского и Ставропольского уездов Казанской епархии в числе нескольких тысяч человек (жители 97 деревень Казанской и 41 деревни Симбирской губерний) подали прошение о возвращении в «магометанство». При этом просители ссылались на указ от 20 февраля 1764 г. о ненасильственности крещения. Одним из поводов подачи прошений стало дело, рассматривавшееся в 1824–1826 гг. Казанским губернским правлением, по поводу крещеных татар деревень Ромашкино и Азеево Чистопольского уезда (ныне Чистопольский и Новошешминский районы Татарстана). В ноябре 1824 г. 44 жителя этих двух деревень в своем прошении писали, что «предки их, которых они за долгопрошедшим временем припомнить не могут, бывши магометанского исповедания, женились на татарках и прижили их, состоящих из 44 муж. пола ревизских душ; но неизвестно им, почему по 7-й ревизии написаны они русскими именами из татар будто бы крещеными». В ходе рассмотрения этого дела оказалось, что действительно по сказкам 7-й ревизии просители написаны русскими именами. В то же время имен просителей по метрическим «и прочим хранящимся в архиве духовной консистории с 1780 ? 1824 г. книгам и прочим документам не оказалось». В марте 1826 г. после рассмотрения этого дела состоялось постановление Казанского губернского правления, в котором говорилось, что «1) согласно указа Св. правит. синода, состоявшагося в 15 день марта 1731 г. о исключении их из числа служилых крещеных татар и о сложении с них, если имеется на них казенная недоимка, не превышающая более 2000 рублей, по силе Высочайшаго манифеста, состоявшагося в 1 день января сего 1826 г., сообщить в Казанскую казенную палату; 2) о нестеснении их обывателями с ними проживающими, в исправлении по магометанскому их исповеданию их религии…; 3) в Казанскую духовную консисторию сообщить и требовать, дабы благоволила, в силу вышеизъясненного узаконения, учинить по духовному ея правительству должное предписание о нестеснении просителей… в отправлении ими по магометанской их религии всех отправлений по обрядам, полученным от предков их и введенным по обычаям старожилых служилых татар…»[8]. Вот с этого постановления губернских властей, разрешившего просителям исповедывать «магометанскую религию», и началась первая волна движения по возвращению в ислам.

Православная церковь, опомнившись, начала принимать меры по «вразумлению» «отпавших» крещеных татар Казанской епархии. Несмотря на «увещания и вразумления» приходских священников, протоиереев и гражданских властей, большинство крещеных татар отказывались исполнять обряды православной церкви. В связи с этим власти стали применять насильственные меры по отношению к отпавшим. Уже в 1829 г. власти переселили часть крещеных татар в православные селения [9]. Предводителей «отступников» власти заключили в тюрьмы. Так в «казамат» были отосланы поверенные крещеных татар Ларион Иванов из д. Верхнее Аткозино (ныне Апастовский район Татарстана) и Василий Иванов из д. Имянле Буртас (ныне Кайбицкий район Татарстана). Дополнительно к этому, уездные протоиереи представили начальству списки наиболее упорствующих «отпадших». Таких по Казанской епархии оказалось 25 человек. По поводу этих упорствующих Синодом было утверждено предложение казанского архиепископа Филарета разослать их по отдаленным монастырям «для вразумления». Многие, не выдержав монастырских тягот, были вынуждены дать подписку о том, что будут исповедывать православную веру. Один из «отступников, Андрей Антонов, «более всех фанатичный», умер в тюрьме. Не остались без внимания ромашкинские и азеевские татары. Жителя д. Азеево Михаила Васильева (Абдулхалик Мавлиев) по «высочайшему повелению» от 11 февраля 1828 г. было предписано наказать 30 ударами плетей и выслать на жительство в Тобольскую губернию[10]. В том же 1827 г. в Казанской духовной консистории было заведено новое дело на татар деревень Ромашкино и Азеево, которое с подачи духовных властей было решено Государственным Советом и утверждено Николаем I 31 марта 1830 г. в пользу православной церкви [11]. Такие же решения последовали и по прошениям остальных «отступников» Казанской епархии. Тюрьмы, монастыри, ссылки сделали свое дело — сломили «отступников». Они были вынуждены дать подписки о возвращении «в недра православной церкви».

Православное духовенство не могло не оставить без внимания эти явления. Еще в 1829 г. в Самарском и Ставропольском уездах были учреждены миссии «для обращения язычников и магометан в христианство». В Мензелинском уезде подобная миссия была учреждена в 1840-х гг. в с. Новоникольск нынешнего Альметьевского района Татарстана[12]. В 1851 г. такая же миссия была учреждена и в Бугульминском и Бугурусланском уездах[13].

Насильственные мероприятия властей в какой-то мере погасили стремление крещеных татар официально исповедывать мусульманскую религию. Вплоть до 1860-х гг. столь массовой подачи прошений о возвращении в ислам от крещеных татар не поступало. Но практически ежегодно властям приходилось рассматривать как прошения крещеных татар о желании переменить религию, так и жалобы духовенства на свою крещено-татарскую паству из-за нежелания ими исполнять православные обряды.

Уже в середине 1830-х гг. вновь «уклонились в магометанство» жители деревень Азеево и Ромашкино. Предводители «отступников» по решению властей к маю 1840 г. были высланы в русские селения Бугурусланского уезда (села Никольское Боровка, Дмитриевское Орлянка, Покровское Буланка и др.) [14].

Наибольшего размаха движение по возвращению в ислам достигло в Чистопольском уезде и прилегающих к уезду местностях. Ответные меры властей сводились, в сущности, к одним только репрессивным мероприятиям. В начале 1840-х гг. «уклонились в магометанство» крещеные татары приходов сел Белая Гора, Красный Яр, Баран, Билярска, Савруш и Аксубаево, Седелькино[15]. Среди отступивших из праволавия отмечены также крещеные татары деревень Татарский Толкиш, Верхняя Каменка, Старое и Новое Никиткино, слобода Георгиевская (Шама) и ряд других. К 1856 г. среди отпавших по Чистопольскому у. числились деревни Подлесная Шентала, Большая Тигана, Новое Узеево, Средние Челны, Вершина Киремети, Новое Демкино, Щербень, Карамышево, Нижняя Каменка, Новый Адам, Старый Адам, Акбулатово, Узеево (Белый Яр), Татарский Сарсаз, Толкиш, Служилая и Степная Шентала, Байтеряково, Нарат-Илга, Дюртюли, Кутлушкино, Татарская Багана, Адельшино, Кульбаево Мураса, Старое и Новое Альметьево, Новое и Старое Ибрайкино (практически все деревни «мишарские»). В Спасском у. таких селений насчитывалось 23. В ходе дознания старожилы этих селений 65 и 70 лет заявили, «что христианскую веру с семействами своими не держут издавна и лет с семи не принимают в дома к себе духовенство…»[16].

В 1845 г. крещеные татары д. Нижнее Абдулово (Степановка) Нижне-Абдуловской вол. Мензелинского у. «открыто заявили себя магометанами и, без дозволения начальства, вздумали было строить себе мечеть» [17]. Но церковные и гражданские власти не хотели просто так отпускать своих прихожан и вновь стали прибегать к насильственным мерам.

По поводу «татар-вероотступников» деревень Чубуклы, Онбия, Верхние и Нижние Суксы, Нижнее Абдулово (Степановка), Тавлы-Дрюш и Кушнарат Мензелинского уезда в 1845 г. было начато расследование, которое было поручено приставам 3 и 4 станов уезда и мензелинскому земскому исправнику. Но степановские новокрещены «вместе со многими из магометан, собравшись толпою и вооружась кольями», учинили «неповиновение» местным властям. Несмотря на все «увещевания» и угрозы властей, степановские новокрещены, по словам дворянского заседателя Ильина, «решительно отказываются быть христианами»[18]. И хотя до конца 1850-х гг. власти не оставляли попыток вернуть степановских крестьян в лоно православной церкви, крестьяне деревень Степановка и Старый Багряш-Елхово числились в Нижнекармальском приходе Бугульминского у. как татары «отступившие из правоверия»[19].

В российском законодательстве было заложено строжайшее запрещение «отвлечения и отпадения от православия и христианства». Так, «отпадшие» лишались всех прав своего состояния, а домашнее «имение» бралось под опеку. «Совратитель» в нехристианскую веру также приговаривался к лишению всех прав состояния и к ссылке на каторжные работы от 8 до 10 лет [20]. На каторжные работы «совратителей» обычно ссылали в Сибирь, зачастую при этом окрестив самого нарушившего российское законодательство. Среди жителей Туруханского края в 1872 г. показан Ахмеров Арташ (по крещению Егор Никитин), отправленный в «места не столь отдаленные» за «подстрекательство крещеных татар к отпадению от православия»[21].

Обычной практикой у царских и церковных властей по отношению к «отпавшим» из православия татарам являлось расселение наиболее непокорной их части среди русской или же давно исповедующей православие инородческой паствы, взятие имущества «отступивших» в опеку, тюремное заключение, отправка на каторжные работы, ссылка в Сибирь, в частности в Туруханский край. Помимо этого, некрещеные дети у родителей отбирались для принудительного крещения. Вслед за тем этих детей отдавали в руки русских «набожных» семей. Крещеных татарок, вступивших в брак по магометанскому обряду, удаляли от их мужей. В же случае, если жены крещеных татар оказывались из мусульманок, их также возвращали в дома родителей. Так, у крещеных татар д. Служилая Майна Чистопольского у. в 1856 г. для крещения у родителей были отобраны малолетние дети. Вслед за тем этих детей (всего 16 человек) отдали на попечение в русские семьи Билярской волости [22]. Такие же меры были приняты против крещеных татар Спасского уезда. После непродолжительного времени часть детей «самовольно» вернулась в свои семейства, а часть забрали родители. Вслед за попыткой вновь забрать детей для передачи в русские семейства, «отступившие из православия» в мусульманскую религию татары заявили властям, «что они скорее убьют себя и перережут своих детей, чем выдадут их чиновникам»[23]. 1850-е гг. 14 семейств обратившихся из «православия в магометанство» государственных крестьян д. Тимашево Бугульминского уезда было выслано на жительство в Тобольскую губернию[24]. Такого же рода меры были приняты по отношению к нижне-абдуловским и степановским новокрещенам. В 1849 г. «по Высочайшему повелению» часть жителей этих деревень была переселена в Кочердыковскую волость Челябинского уезда и в д. Сульча Бугульминского уезда. Но и на новом месте «татары не слушались увещеваний», оставаясь в мусульманской вере. В 1849 г. было повелено выслать из своих деревень 93 семейства (402 мужчин, 418 женщин) крещеных татар и примкнувшим к ним чуваш из деревень Татарский Толкиш, Верхняя Каменка, Старое и Новое Никиткино Чистопольского уезда [25]. Но и эти меры давали слабые результаты. Власти констатировали, что «крещеные татары с переселением их в русские селения упорно избегают оседлости, постоянно ведут бродячую жизнь и несмотря на все принимаемые правительством меры не обрабатывают своих участков и… служат тягостью для тех обществ, к коим приписываются»[26]. Один из высланных из д. Ромашкино в Бугурусланский у. крещеных татар Игнатий Николаев показал, что вновь «без письменного вида» проживает в д. Ромашкино, «исповедуя магометанскую веру», а в с. Никольское Бугурусланского у. ездит только для уплаты податей. Так же поступали и крещеные татары деревень Новые Челны и Татарское Шапкино, переселенные в д. Ямаши Чистопольского уезда (ныне Альметьевский район Татарстана)[27]. Упорное сопротивление крещеных татар репрессивным мерам властей вынудили правительство 14 декабря 1861 г. приостановить исполнение «всяких мер» против «отступников»[28].

Вторая широкомасштабная волна «отпадения» крещеных татар в ислам началась в 1860-е годы. При этом выяснилось, что практически все крещеные татары не признают себя православными и открыто исповедуют мусульманскую религию. Новая «отступническая» эпопея началась в 1865 г. с подачи всеми крещеными татарами Тетюшского у. Казанской губ. (до 5000 человек) заявления об отказе от православия. Вслед за ними почти тотчас же подали такое же заявление крещеные татары Свияжского уезда. К этим двум уездам присоединились крещеные татары Мамадышского, Чебоксарского, Казанского, Лаишевского уездов Казанской губ, а также Симбирской губернии. «Отступники» заявляли полиции и духовенству о нежелании пребывать в православии и подавали коллективные прошения «на Высочайшее имя» о разрешении им исповедывать «религию их предков – магометанство»[29]. Власти вынуждены были направить в «отпавшие» селения казанского вице-губернатора Розова с переводчиками Н. Ильминским и князем Девлеткильдеевым для объявления отказа на их «противозаконные» прошения. Помимо увещеваний «отступников», были арестованы и их предводители: ишан Абдуллатиф Алкин, Галим Самигулов (из д. Верхнее Никиткино), Гизатулла Абдюшев (Алексей Федоров), Махмут Миргашев и другие (всего 47 человек). Все они должны были быть высланы в Туруханский край [30]. Власти также взяли подписки от мулл соседних с «отпадшими» селений о том, что они не будут допускать «крещеных татар в мечеть», не будут обучать их татарской грамоте, «знакомить их с учением исламизма» [31].

Такие же события происходили и в соседних с Казанской, Симбирской, Уфимской и Самарской губерниях. Бывшие новокрещены деревень Нижнее Абдулово, Старый Багряж-Елхово, Беркета-Ключ и Степановка Мензелинского у. Уфимской губ. в 1866 г. подали прошение царю «об оказании им… защиты от притеснений… с целью обратить их в христианство»[32]. Прошения о переходе в «магометанство» были зафиксированы и от жителей деревень Альметево и Абрамовка Бугульминского уезда (ныне Альметьевский район Татарстана)[33]. Так, жители д. Абрамовка в 1880 г. составили общественный приговор с ходатайством о переходе в ислам, которое осталось неудовлетворенным. Такое же прошение они подали в 1889 году. Вожаками крестьян выступили Николай Лукьянов и его сын Филипп. С этого времени крестьяне Абрамовки совершенно «отстали от церкви, детей своих крестить многие не стали, новорожденных детей называли татарскими именами, для чего приглашали к себе…мулл, умерших хоронили…по татарскому обычаю, без гробов, держали «уразу», наконец главного вожака своего Филиппа Николаева избрали себе в муллы»[34].

Так как репрессивные методы против «отступников» не давали видимых результатов, правительство встало на путь «распространения между татарами здравых нравственно-религиозных убеждений». В 1867 г. было учреждено братство Святого Гурия. Открылись Казанская учительская семинария и центральная крещено-татарская школа [35]. На татарский язык переводились библия, псалтырь и другие богослужебные книги. В деревнях с крещено-татарским населением стали активно строиться церкви для удержания их в православии.

Но и эти меры были малорезультативными. В Департаменте духовных дел вынуждены были констатировать, что «все мероприятия правительства, направленные к возвращению в православие лиц отпавших в магометанство, до сих пор не имели и не имеют никакого успеха. Начиная с 1891 года… вновь стали поступать ходатайства татар различных деревень Казанской, Симбирской, Самарской и других губерний о разрешении им приписаться к магометанским приходам, причем просители заявляли, что ни сами они, ни их предки никогда не принадлежали к православной церкви». В ходе разбора заявлений просителей, некоторым из них в 1894, 1896 и 1898 гг. было разрешено приписаться к магометанским приходам[36].

В 1905 г. был опубликован императорский указ «Об укреплении начал веротерпимости». Но и он был во многом декларативным. На пути крещеных татар, пожелавших вернуться в ислам, оставались различеные препятствия. Прежде всего, решение о том имеет ли право тот или иной прихожанин перейти в ислам, принималось с подачи (с учетом мнения? неясно) пастыря (священника) местной церкви. Обращалось внимание также на то, «из магометан» или «язычников» предки просителей. Также проверялось, какую религию исповедывали предки просителя, и «действительно ли заявитель еще до 17 апреля 1905 года не бывал у исповеди и святого причастия и не исполнял других обрядов»[37].

В условиях пореформенной России православная церковь уже практически не располагала никакими возможностями, кроме некоторых льгот и уговоров, для возвращения татар в православие.

Точных данных о численности вернувшихся из православия в ислам крещеных татар пока нет. Но, видимо, их численность была значительной. В основном среди «отпадших» превалировали новокрещены. Но отмечены также случаи «отступничества» и «старокрещеных» татар. Среди них были крещеные татары деревень Кибяк-Козя (ныне Сабинский район Татарстана), Елышево Мамадышского у. и Азяк Казанского уезда. Наряду с татарами в «магометанство» отпадали и чуваши. Так в 1866 г., жители деревень Кукшум, Белая Волошка и Утеево Тетюшского у. «все без исключения природные чуваши, просвещенные некогда святым крещением, заявились как отпадшие татары со всею татарскою наружностию и с таким же упорным стремлением к магометанству». Прошения от крещеных чувашей о их желании перейти в ислам зафиксированы и позднее, в 1910-е гг. (Белебеевский и Стерлитамакский уезды Уфимской губ.) [38]. Только по Казанской губернии к 1896 г. «крещеных татар, отпавших в магометанство» насчитывалось 12188 человек [39]. Движение крещеных татар по возвращению в ислам продолжалось и позднее. К 1912 г. из числившихся в Самарской губернии 13129 крещеных татар 8491 считался «отпавшим», в т.ч. по Бугульминскому уезду из 11519 крещеных татар «отпало» 6919 человек [40]. В журнале «Особого совещания по выработке мер для противодействия мусульманскому влиянию в Поволжском крае», проходившего с 12 по 29 января 1910 г. говорится, что «после Высочайшего указа 17 апреля 1905 г. в губерниях Уфимской, Симбирской, Пензенской и Казанской около 49000 человек отпали от православия, перешли в магометанство»[41]. Согласно указу «Об укреплении начал веротерпимости», лица, исповедующие нехристианскую веру, могли, согласно их желанию, исключены из числа православных. Однако этот указ носил чисто декларативный характер и постулат о первенствующей роли православной церкви оставался незыблемым.

ВАРИАНТ: Хотя православие сохраняло в Российской империи статус государственной религии, после издания этого указа фактически была обеспечена свобода вероисповедания.

В числе факторов, способствовавших «отпадению от христианства» крещеных татар дореволюционные авторы и клерикальные круги называли «совместное сожительство» с мусульманами, религиозную пропаганду мусульманского духовенства [42], номинальный характер крещения. Епископ Оренбургский и Уфимский Иоанникий в своем отношении Оренбургскому духовному магометанскому собранию в 1845 г. прямо обвиняет мусульманское духовенство «в вовлечении в свою веру» новокрещеных. Здесь же епископ пишет, что «новокрещеные, убеждаясь возможностию такого отступления (то есть, возвращения в ислам – И.Г.), входят в Магометанское Духовное собрание с просьбами, испрашивая ходатайства на обращение их в магометанство, а магометанское же собрание не обращая подобные просьбы подателям, со внушением их противозаконности, делает по оным свои распоряжения» [43]. Но наиболее близким к истине, видимо, следует считать некоего (??) М. Гребнева, который высказывает такое предположение: «не с самого ли момента присоединения к православию татар эти последние стали обнаруживать попытки – возвратиться к вере своих предков – магометанству, от которого они скорее всего силою были оторваны»[44].

 

Тут автор забывает о благополучном существовании русского дворянства татарского происхождения, которое не возвращалось в ислам, так как восприняло русскую культуру, получило образование, чувствовало себе частью русского общества. Движение к исламу затронуло низы татарского общества, крестьянство (хотя, вероятно, и служилого происхожения, но все ли названные были потомками служилых людей??

Но, разумеется, православное вероисповедание сохранили многочисленные представители татарской аристократии, чьи предки приняли крещение еще в XVII – начале XVIII в. восприняли русскую, европейскую культуру. Сохраняя память о своем происхождении и поддерживая контакты с однородцами-мусульманами (так, князья Девлеткильдеевы-мусульмане добились признания в этом достоинстве именно благодаря поддержке православной ветви рода), они сознавали себя и являлись органичной составной частью российского дворянства. Они, как и та часть потомков служилых татар, которые сохранили дворянское звание, верно служили российским государям и пользовались многочисленными привилегиями, а такие роды, как князья Юсуповы, Урусовы, Мещерские, Ширинские-Шихматовы и ряд других принадлежали к высшей аристократии не только Российской империи, но и Европы в целом. Нельзя отрицать, что именно крещение открывало татарской аристократии возможность приобщиться к европейской цивилизации, а усвоение европейской дворянской культуры могло быть дополнительным стимулом к переходу в христианство.

---