Поместные и денежные оклады уфимских дворян

Одной из ключевых проблем исследования истории дворянства является вопрос о поместных и денежных окладах служилых людей, величина которых во многом определяла статус дворян того или иного города. Историки края, такие, как П.И. Рычков, В.Н. Витевский, Н.В. Ремезов, отмечают, что уфимцы верстались, как правило, низшими поместными и денежными окладами . В.Д. Новиков утверждает, что оклады уфимцев не могли идти ни в какое сравнение с поместными и денежными окладами дворян центральной России . Но подобные выводы исследователей не подкреплялись конкретным изучением статей окладов. Впрочем, точка зрения о том, что оклады дворян центральных регионов страны значительно превышали оклады пограничных городов, нашла свое отражение и в советской историографии. В.М. Важинский в своей работе о детях боярских Белгородской черты отмечает, что чем древнее был город, чем ближе к центру он располагался, тем более освоены были здесь земли дворянами, и чем безопаснее были внешние условия, тем выше здесь были оклады . Естественно, Уфимский уезд XVII в. не отвечал ни одному подобному критерию.

Прежде всего рассмотрим «новичные» статьи окладов, в которые верстались уфимские новики. В 1652 г. из Приказа Казанского дворца в Уфу к воеводе Ф.Я. Милославскому был прислан указ с росписью новичных окладов статей, в которые следовало верстать уфимцев . В том же году вышел наказ главы Разрядного приказ князя Д.Л. Долгорукова о «верстании во всех городах детей боярских и недорослей», способных к службе поместными и денежными окладами . В наказе устанавливались новичные статьи для украинных, новгородских, замосковских и других городов, кроме понизовых, которые не входили в компетенцию Разрядного приказа.

Каковы отличительные особенности этих двух документов? Во-первых, верхние новичные статьи уфимских окладов не уступают по величине первым статьям других городов. Новичный оклад выше, чем 350 четвертей – 12 рублей, не зафиксирован ни в одном городе. Во-вторых, в городах, подведомственных Разряду, составлялись две шкалы окладных статей для служилых и для неслужилых новиков. Служилыми новиками считались те, кто до момента верстания нес службу свыше 5 лет. Это обстоятельство учитывалось при верстании, и такие новики получали на 50 четвертей поместного и на 1 рубль денежного оклада больше, чем неслужилые новики. Однако в Уфе все новики верстались как неслужилые. Это не говорят о том, что уфимцы не несли службу до верстания окладом. Напротив, ввиду ограниченности дворянских окладов многие уфимцы служили с детьми боярскими задолго до внесения в служилый список и в десятни, пока не освобождался очередной оклад. Но окладчики учитывали прежнюю службу новика лишь в том случае, если он был до верстания пожалован поместными и денежными придачами. В таком случае к новичной статье оклада новика прибавляли придачу с подробным описанием в десятне и окладном списке: за какие службы и в каком году эта придача была пожалована. Например, в 1653 г. был поверстан в службу П.М. Каловский. Его оклад составил 400 четвертей – 14 рублей. В грамоте о верстании отмечено, что такой оклад определен П.М. Каловскому «для того, что он прежде верстания Великого Государя многие службы служил и в посылках бывал, да еще и за калмацкие службы 1635, 1636, 1637 годов и за убитого калмацкого мужика прибавлено к жалованию 2 рубля» . Но случаев, когда новиков верстали окладом больше, чем оклад первой новичной статья, отмечено немного.

Обращает на себя внимание и то, что в отличие от других городов, в Уфе было не 5, а 6 новичных статей: 350 четвертей – 12 рублей; 300 четвертей – 11 рублей; 250 четвертей – 10 и 9 рублей; 200 четвертей – 8 рублей; 150 четвертей – 7 рублей; 100 четвертей – 6 рублей.

По нашему мнению, подобным образом Приказ Казанского дворца стремился по возможности уменьшить ущерб, наносимый казне при верстании в дети боярские служилых людей иноземного и новокрещенского списка. Так, в середине XVII в. у этих категорий служилых людей оклады новичных статей при верстании были следующими: 200 четвертей – 7 рублей; 150 четвертей – 6 рублей; 100 четвертей – 5 рублей .

Характерно, что во всех 22 случаях верстания уфимских иноземцев и новокрещен по дворянскому списку, в грамоте о верстании указывается: «...а служить с прежним окладом, который даван в иноземцах».

В какие статьи верстали уфимские новики? Мы имеем сведения о новичных окладах 228 уфимских дворян, верстанных в службу в основном во второй половине XVII в. Это приблизительно 82% от количества уфимцев, записанных на службу не ранее середины XVII в. К сожалению, отсутствуют данные о верстании представителей 15 дворянских родов. Это Есиповы, Кольцовы, Крыловы, Кузьмины, Левашовы, Ляховы, Смирновы, Тверетиновы, Ушатовы, Чалоусовы, Чашниковы, Чемодуровы, Чертовы, Шестаковы, Щепелевы.

Впрочем, эти фамилии в Уфе были представлены лишь 1-2 дворянами. К тому же для многих из них пребывание в Уфе оказалось кратковременным. Итак, из 228 новиков 73 уфимца были поверстаны в первую статью, 88 – во вторую, 31 – в третью, 34 – в четвертую, 2 – в пятую, 1 – в шестую. Таким образом, имеет место преобладание случаев верстания в высшие, первую и вторую, статьи (71%). Довольно примечателен фамильный состав новиков. Оказывается, что во вторую и третью статьи верстались как новики из семей, не могущих похвастать своей родовитостью, поместьями и службой, так и представители весьма влиятельных и крупных землевладельческих родов. Именно во вторую статью были поверстаны новики из семей Артемьевых, Волковых, Гладышевых, Каловских, Нармацких, отличавшихся не только большими поместьями, но и множеством родственников, служащих по дворовому, по выбору и даже по московскому списку. Определенное исключение составили Аничковы – из 23 членов рода только 2 новика были поверстаны во вторую новичную статью. Однако все эти семьи составляли своего рода аристократию служилого города. В то же время во вторую статью верстались малопоместные и беспоместные дети боярские, представляющие роды Барсуковых, Витезевых, Васильчиных, Власьевых, Головиных, Дрягиных, Звягиных, Зыковых, Куровских, Курчеевых, Лутохиных, Непейцыных, Третьяковых и Тогонаевых. Объяснение верстания в одну статью представителей не равных по своему положению родов кроется в следующем обстоятельстве. В острой борьбе за служилые оклады наиболее влиятельным семьям удавалось раньше других поверстать своих родственников на вакантные места. Но малолетство новиков из таких семей все же сказывалось при верстании. Хотя в грамотах и не указывается возраст дворянина, однако, по материалам переписей его не трудно определить. Большинство родовитых новиков версталось уже в 13-15 лет. Естественно, что даже при наличии хорошего отчества, поместья и обеспеченности от такого новика трудно было ожидать полноценной службы.

Впрочем, проигрывая при верстании в окладе, новик из влиятельного рода все же раньше других начинал служебную карьеру, получал денежное жалованье. Средний возраст малообеспеченных новиков, поверстанных во вторую статью, составлял 25-35 лет. До этого времени каждый из них довольно долго служил без жалованья. Совсем иначе по социальному положению выглядит состав новиков, верстанных в четвертую–шестую статьи новичных окладов. Новичный оклад четвертой статьи составлял 200 четвертей – 8 рублей с городом, что соответствовало первой новичной статье оклада служилых людей новокрещенского и иноземного списка. Очевидно, именно это обстоятельство сказалось на том, что в четвертую–шестую статьи не был переверстан ни один новик, чьи родители служили по дворянскому списку. Эта часть новичного списка предназначалась исключительно для служилых людей новокрещенского и иноземного списка, подьячих, приборных служилых людей, верставшихся за особые заслуги по дворянскому списку. Как правило, ко времени верстания по дворянскому списку эти служилые люди уже имели поместные и денежные оклады, соответствующие окладам четвертой–шестой статей. Чаще всего окладчики при верстании таких новиков ограничивались лишь формулой: «...ведено служить с окладом, что даван в иноземцах». Для представителей фамилий Жилиных, Кирилловых, Кадомцевых, Протопоповых, Пекарских, Суворовых и Сюзминых переход в дворянское сословие повлек за собой только изменение характера службы.

Таковы были оклады уфимских новиков, верстанных по дворянскому списку. Однако по мере протекания службы дворянина его оклад постепенно возрастал. В.И. Сторожев на основе изучения службы детей боярских центральных уездов отмечает планомерный характер возрастания поместных и денежных окладов. Разрядный приказ производил периодические смотры и разборные служилых людей по городам. Новик, получивший при верстании «первые» деньги и поместный оклад, при следующем разборе, если по свидетельству окладчиков он исправно нес службу, верстался «другими» деньгами и поместным окладом, который превосходил новичный поместный оклад. Новик, получивший «другие» деньги, переставал именоваться новиком, переходил в разряд старослужащих. Прослужив исправно в этом разряде много лет, он при следующем разборе верстался уже «свершенным» поместным и денежным окладом, то есть получал максимальный оклад .

Сохранившиеся материалы разборов 1667 и 1677 гг., произведенных в Уфе Приказом Казанского дворца, показывают, что функ-

ции разборщиков в понизовых городов несколько отличались от компетенции разборщиков Разряда. Прежде всего, разборщики в Уфе не производили верстания служилых людей и не увеличивали поместные и денежные оклады. Во-первых, разборщики следили за количеством окладов в служилом городе. Несмотря на то, что это количество было строго ограничено, уфимские воеводы нередко сами верстали служилых людей не в убылые оклады, а «вновь». Хотя, по утверждению В.М. Важинского, в южных уездах государства такая практика была распространена довольно широко, в Уфе это делалось воеводами на свой страх и риск, без необходимых грамот и указов из Приказа Казанского дворца. Разборщики таких служилых людей от окладов отставляли, но служить они продолжали. Воевода, произведший верстание сверх определенного количества окладов, получал из Москвы выговор с угрозой того, что все такие оклады «будут взяты на нем втрое». Но главная задача разборщиков заключалась не в подсчете окладов, а в ревизии денежного жалованья служилого населения. Поскольку величина денежной дачи зависела от наличия у служилого человека «живущих дворов», то есть крепостных, разборщики следили за соответствием размера жалованья и числом крепостных у дворянина. Так, в результате разбора 1677 г. 18 уфимцам «велено» было служить без денежного жалованья. В отношении 12 дворян разборщики определили, что те в силу своей обеспеченности способны нести службу без какой-либо поддержки со стороны государства, четверо были отставлены от жалованья за старостью. В отношении двух дворян, В.И. Куровского и Д.С. Державина, выяснить причину отставки от денежного жалованья не удалось.

Таким образом, разборы в Уфе преследовали цели скорее финансового контроля, нежели регулирования службы служилых людей. Если взглянуть на послужные списки большинства уфимцев, нетрудно заметить, что рост окладов носит спонтанный характер, зависит от участия в крупнейших военных событиях, которые происходили на территории края.

Подавляющее количество грамот о пожаловании уфимцам поместных и денежных придач приходятся на три периода:

1) 1638–1648 гг. Период наиболее массированного вторжения в пределы Уфимского уезда калмыков. За это время Уфа выдерживает два подступа этих кочевников. Происходит три больших сражения уфимцев с военными отрядами калмыков;

2) 1662–1669 гг. Первое крупнейшее башкирское восстание. Выступление сибирских татар во главе с Кучумом и калмыков тайши Дайчина;

3) 1678–1688 гг. Уфимцы участвуют в разведении враждующих башкир и яицких казаков. Башкирское восстание 1682-1684 гг. Некоторые дворяне участвуют в двух крымских походах в полку К.М.Черкасского.

Основная масса пожалований придач к окладу носит индивидуальный характер. Некоторое исключение составляют пожалования, произведенные всему служилому городу в связи с заключением мира с Польшей и объявления престолонаследника. Характерно и то, что в более спокойные времена оклады уфимцев стабилизируются. С 1649 по 1662 гг. лишь трое дворян были пожалованы придачами. Весьма незначительный рост окладов происходит в последнее десятилетие XVII в. Особенно быстро происходит увеличение поместных и денежных окладов за счет пожалования придач в 60-80-е годы XVII в. В это время у 28 уфимских дворян поместные и денежные придачи выходят за пределы «свершенного» городового оклада, то есть превышают максимальный уровень 1000 четвертей – 14 рублей с городом. В этой связи необходимо остановиться на вопросе о так называемых «четвертчиках». Е.Д. Сташевский установил, что в отличие от детей боярских, служащих с городом, четвертчики прикреплялись к финансово-территориальным приказам – «четвертям», которые осуществляли выплату денежного жалованья «четвертчикам». Кроме того, «четвертчики» представляли очень незначительную группу, избранное меньшинство служилого города . А. Востоков обратил внимание на то, что четвертные денежные оклады, как правило, уступают по размерам городовым, но при этом четвертчики получают жалованье в полном объеме и регулярно . В то же время неясным остается вопрос: каким образом боярский сын, «емлющий» жалованье с городом, попадал в четверть? Материалы, касающиеся службы уфимских дворян, показывают, что в четверть писали тех дворян, у которых поместные и денежные придачи переходили через «свершенный» городовой оклад 1000 четвертей – 14 рублей. Тем не менее этот вопрос требует дальнейшего изучения. Так, не совсем ясно, почему только 6 уфимцев из 28 дворян, оклады которых перешли за свершенные оклады, были пущены в четверть. Некоторое объяснение этой ситуации можно найти в грамотах о пожаловании поместных и денежных придач, произведенных в 1669 г. А.М. Аничкову, Д.А. Артемьеву и В.Д. Гладышеву. В этом документе определяется: «А придаточные деньги, которые вошли в свершенный городовой оклад в 14 рублей давать им и в четверть пускать не велено для их разорения, а другим городам то не в образец» . По-видимому, кроме очевидных выгод четвертное жалование имело и некоторые обременительные для служилого человека свойства. Возможно, для написания в четверть требовался и ценз материальной обеспеченности. Но лишь единицам удавалось дослужиться до «свершенного» оклада. Наиболее полные сведения об окладах основной массы уфимских дворян мы имеем за 1648, 1681 и 1697 гг. Это не только данные десятен, окладных и расходных списков, но и содержащие подобные сведения отказные и ввозные грамоты, указы о верстании новиков в убылые оклады, а также указы о пожаловании придач. В середине XVII в. максимальные поместные оклады старослужащих дворян составляли 300-400 четвертей. У уфимцев, находившихся в конце окладных списков, поместные оклады колебались от 200 до 250 четвертей. В.Н. Витевский на этом основании делает вывод о значительном разрыве в величине окладов . Однако, если сопоставить окладные списки середины XVII в. с указами о верстании новиков, то нетрудно заметить, что замыкали список в основном новики. В отношении старослужащих уфимцев картина наблюдается более или менее ровная, разрыв не превышает 50-100 четвертей. В начале 80-х годов XVII в. максимальные оклады старослужащих дворян составляют уже 450-550 четвертей. При этом разрыв между верхними и нижними окладами колебался от 150 до 200 четвертей. В 1697 г. 12 дворян имеют предельные поместные оклады по 1000 четвертей, у большинства старослужащих дворян они составляли от 450 до 750 четвертей. В конце XVII в. достаточно велика и группа старослужащих дворян, имеющих оклады от 150 до 250 четвертей. Дело в том, что, если в середине столетия было лишь 3 дворян, верстанных из служилых людей иноземного и новокрещенского списка, то в 1697 году таковых уже было 28 человек.

Таким образом, за вторую половину XVII в. происходит почти двукратное увеличение поместных окладов у основной массы уфимских дворян. Кроме того, резко возрастает разрыв в величине окладов между верхами и низами служилого города. В конце XVII в. этот процесс был обусловлен проникновением во дворянство служилых людей новокрещенского и иноземного списка и подьячих.

Впрочем, одновременно с увеличением окладов происходит рост выборной и дворовой групп в составе служилого города. Если в 1648 г. лишь 2 уфимцев были написаны в выборной список (Ф.А. Аничков и В.Д. Сумороков) и только 4 дворян служили по дворовому (М.А. Аничков, К.Т. Нармацкий, И.К. Нармацкий и С.А. Тарбеев), то в конце XVII в. выборная группа в Уфе была представлена 17, а дворовая – 27 уфимскими дворянами. В обеих группах находились представители 15 из 62 уфимских дворянских родов XVII в. Что они собой представляли? Эта небольшая часть служилого города по-своему положению вполне соответствует характеристике, данной А.А. Новосельским: уездная аристократия, отличавшаяся от основной массы городовых детей боярских как отчеством, влиянием, так и более благоприятным материальным положением. Конечно, по российским меркам родовитость была ниже средней, но у подавляющей части выборных и дворовых конца XVII в. еще деды и прадеды служили в Уфе по дворянскому списку. Так, из 15 родов, имеющих своих представителей в обеих группах, 13 фамилий появились в Уфимском уезде до 1626 г. А родоначальники 9 уфимских фамилий начинали службу в Уфе еще в конце XVI в. Исключение составлял лишь В.А. Головин, дед которого был верстан в дети боярские из подьяческих детей, а так же семейство Ураковых, написанные по дворянскому списку из служилых людей новокрещенского списка в 1636 г. Но последним в продвижении по службе значительно помог их родственник, стольник князь В.О. Ураков. При среднем поместном окладе старослужащих дворян 550-600 четвертей только в выборной и дворовой группах встречаются предельные оклады 1000 четвертей. Кроме того, в обеих группах почти нет дворян с окладами ниже 600 четвертей. Один лишь И.Д. Дерюшкин был написан по выбору с окладом 450 четвертей. В.Д. Лопатин и И.В. Головин написаны по дворовому с окладами 400 четвертей.

Обращает на себя внимание то, что 80% всех грамот о написании по выбору и по дворовому приходится на 1682-1693 гг. В результате, за десять с небольшим лет выборная группа в Уфе возросла в 7 раз, а дворовая – в 4 раза. Примечательно, что именно в эти годы администрация щедро жаловала дворян поместными и денежными придачами к окладу. Большинство грамот о написании уфимцев по выбору и по дворовому оформлялось как пожалование за службу. Возможность проникнуть в дворовой или выборный список только по родству практически отсутствовала. Так, в середине XVII в. Сумароковы имели своих представителей как в дворовой, так и в выборной группах, но затем, по-видимому, ни чем себя в службе не проявили. В результате, в конце XVII в. Сумароковых не было ни в одной из этих групп. Несколько необычна быстрота, с какой происходило написание уфимцев по выбору. Из семнадцати 8 человек попали в выборную группу сразу из городовых, минуя дворовой список. Еще для 6 дворян пребывание в дворовом списке ограничилось сроком от 2 месяцев до 1 года. По утверждению В.И. Новицкого, подобные случаи были исключением из общего правила . Хотя В.И. Новицкий также отмечает, что увеличение дворовой и выборной групп в составе служилого города во второй половине XVII в. происходило почти повсеместно. Объясняется это снижением социальной значимости чина выборного и дворового. Ведь практика высылки в Москву лучших служилых людей с середины XVII в. прекращается.

Кроме того, наряду с ростом дворовой и выборной групп убыль городовых детей боярских происходит и в другом направлении. Многие из них становились рейтарами, солдатами и казаками. В немалой степени этому способствовали указы 1674 и 1678 гг., разрешавшие писать в сотенную службу только тех детей боярских, за которыми числились не менее 24 крестьянских дворов . Однако на уфимских дворян, находившихся в ведении Приказа Казанского дворца, подобные распоряжения не распространялись. Причина кроется в крайне слабой обеспеченности понизовых дворян крепостными крестьянами. В случае реализации указа 1674 г. в Уфе в обеих дворянских ротах осталось бы не более 13 человек. Более того, за XVII – начало XVIII вв. ни один уфимский дворянский недоросль не был написан в рейтарскую, солдатскую или казацкую службы. Для этого имелся достаточный резерв в лице детей иноземцев, новокрещен, подьячих и стрельцов. По свидетельству И.К.Кирилова, таких «непристроенных недорослей в Уфе было человек до 200 и больше, которые ходили по улицам и просили милостыню, потому что нет места куда их определить» . Тем не менее, увеличение выборной и дворовой групп, а также значительное возрастание поместных и денежных окладов уфимских дворян не повлекло за собой улучшения их поместного обеспечения. Напротив, на протяжении второй половины XVII в. усиливается несоответствие между величиной поместных окладов и их реальным обеспечением. Кроме того, поместный оклад понизовых дворян мог быть заполнен поместной дачей лишь на половину. Подразумевалось, что вторая половина оклада обеспечена поместной землей в верховых городах. Несмотря на то, что только 4 уфимских дворян владели поместьями за пределами Уфимского уезда, это правило распространялось на всех помещиков. Впрочем, даже эта понизовая половина к концу XVII в. заполняется все хуже. Если в середине XVII в. 10% помещиков владели дачами, по величине соответствующими понизовому окладу, а 32% помещиков – поместными землями, которые составляли от 40 до 80% понизовой половины, то в конце XVII в. в Уфимском уезде уже не было дворян, землевладение которых соответствовало бы величине понизового оклада. Только у 8 помещиков поместные дачи составляли от 40 до 60% понизового оклада. У большинства уфимцев обеспеченность окладов поместными землями составляла от 5 до 30%. Конечно, подобный разрыв между величиной окладов и реальным их обеспечением имел место повсеместно. Однако примечательно то, что значительный рост поместных окладов уфимцев происходит в 70–80-е годы XVII в., когда в Уфимском уезде практически прекращаются отводы новых земель помещикам. Если придачи к поместному окладу и поощряли уфимских дворян, то лишь в плане получения более высокого места в окладном списке и в десятине. А это, в свою очередь, давало возможность добиться назначения на доходные службы.

Гораздо большее значение для уфимских дворян имело денежное жалованье. Его величина и регулярность выплаты в определенной степени зависели от источников его формирования, которые в понизовых городах имели некоторую специфику. Еще Г.К. Котошихин писал о том, что материальные ресурсы, собранные в областях, подведомственных Приказу Казанского дворца, не отправлялись в Москву, а расходовались на местах – на жалованье служилым и работным людям, на содержание администрации и т.д. . И.П. Ермолаев установил, что это касалось практически всех налоговых поступлений: оброчных, таможенных, кабацких доходов, денежных и натуральных сборов с дворцовых волостей, а также ясачного налога . Однако в этот список не входила та часть ясачного сбора, которая взималась мягкой рухлядью: куницы, бобры, лисы и соболя. Мягкая рухлядь обычно отправлялась в Москву. 0б этом, в частности, говорится в наказе уфимскому воеводе Ф.И. Сомову от 1664 г. В исключительных случаях и мягкая рухлядь шла на жалованье служилым людям. В 1699 г. уфимскому воеводе было предписано раздать ясачную рухлядь на жалованье уфимским иноземцам и стрельцам . Но поскольку общая сумма таких сборов из года в год оставалась почти неизменной, то и количество служилых окладов не могло быть увеличено сверх определенной численности.

Данное обстоятельство не только сказывалось на регулярности и величине денежного жалованья, но и определенным образом влияло на атмосферу внутри служилого города. То, что в состав уфимского дворянства проникла лишь очень незначительная часть представителей посадского населения и служилых людей по прибору, отчасти объясняется финансовыми соображениями администрации. Но нередко инициатива по закрытию дворянского списка для выходцев из других слоев исходила и от самих уфимских дворян. Коллективные челобитных дворян подавались на Витезевых, Головиных, Жилиных, Тогонаевых, верстанных по дворянскому списку в «убылые» оклады. Сразу несколько коллективных челобитных уфимских дворян было подано в 1674–1679 гг. на солепромышленника А.И. Жегулева, поверстанного по дворянскому списку. В результате в 1680 г. уфимскому воеводе П.Т. Кондыреву было предписано «про того Андрея Жегулева и иных, которые будут приветствовать без государева указу, тем людям государево денежное жалованье давать не велено, а про Андрея сыскать по Уфе... а по Уфе ему быть не велено, а велено в тяглецах в Казани» . В то же время служилый город довольно терпимо относился к тем служилым людям, которые верстались по дворянскому списку со старыми своими иноземскими и подьяческими денежными окладами. И таких случаев было большинство.

За количеством служилых окладов строго следили и чиновники Приказа Казанского дворца. Наиболее быструю реакцию этого ведомства вызывали случаи верстания по дворянскому списку, производимые воеводами «без государевого указу и грамоты и без убылых окладов». Именно за подобные верстания суровые выговоры с угрозой опалы получили такие уфимские воеводы, как С.И. Волынский в 1638 г., С.М. Плещев в 1641 г., Н.Ф. Милославский в 1651 г., Н.И. Головин в 1658 г.

Любопытно то, что и приборным служилым людям Уфы было свойственно стремление предотвратить проникновение в стрелецкое войско людей извне. Так, в 1663, 1678 и 1699 гг. уфимские конные и пешие стрельцы и казаки подавали коллективные челобитные с просьбой: «На стрелецкие и казачьи места на Уфе приверстывать детей и племянников, а вольных и приезжих людей приверстывать не велеть» .

Зависимость от городских и иных доходов вынуждала уфимцев не только пристально следить за служилыми окладами, но и активно вмешиваться в, казалось бы, далекие от интересов служилых людей сферы деятельности. Так, уфимские дворяне подают челобитные, касающиеся постройки и откупа городских кабаков, таможен оброчных мельниц и бань. А в 1656 г. в Москву была послана коллективная челобитная всего служилого города о назначении из городских доходов хлебного и денежного жалованья уфимскому юродивому Герасиму Иванову .

То, что в Уфу поступали не только хлебные и денежные сборы, но и ясачный мед привело даже к созданию особого вида службы. Обычно из уфимцев выбирали сына боярского или иноземца, ездившего продавать ясачный мед по другим городам. Вырученные деньги поступали в городскую казну. В 1657 г. в Астрахань с охраной из уфимских стрельцов ездил М.И. Касимов . Хотя иногда уфимцы в качестве награды за службу получали несколько пудов ясачного меда. Например, в 1662 г. за привод башкирцев к шерсти уфимцу А.И. Приклонскому было пожаловано 50 пудов меда . Подобная система обеспечения служилого города, по-видимому, вполне устраивала Приказ Казанского дворца. Служилый город сам контролировал состояние казны, следил за поступлением доходов. Несмотря на широкие возможности злоупотребления, уфимские воеводы и приказной аппарат должны были умерять свои аппетиты. Обычно в подобных случаях во главе служилого города выступают наиболее осведомленные и влиятельные уфимские дворяне (Аничковы, Артемьевы, Тарбеевы). По челобитной А.М. Аничкова и всего города дворян и детей боярских в 1659 г. было разоблачено казнокрадство воеводы А.И. Головина . В 1683 г. Приказ Казанского дворца прислал в Уфу грамоту на имя стрелецкого головы М.А. Аничкова, в которой указывалось «за нет денежной казны на уфимском воеводе Даниле Афанасьевиче Борятинском пенных денег править не велено» . В 1679 г. по челобитью А.М. Аничкова и всего города дворян и детей боярских заведено дело на подьячего денежного стола С.В. Власьева по обвинению в том, что «он Степан чинил денежные дачи малые по рублю и по полтине» .

В 1674 и 1681 гг. по челобитной всего города служилых людей ведено было «в недоборе ясака на сборщиках В.И. Непейцыне и А.К. Дерюшкине сыскать» . При этом приборные служилые люди не доверяли сборщикам, как правило, назначаемым из числа дворян. В 1673 г. уфимские стрельцы потребовали, чтобы с уфимскими дворянами посылали и стрельцов . О том, какую роль играл ясак в жизни служилого города, говорит, в частности, тот факт, что именно за «ясачную медвяную прибыль» были поверстаны по дворянскому списку подьячие И.А. Витезев и В.Т.Жилин.

Однако денежное жалованье в полном объеме, соответствующему денежному окладу, выдавалось лишь в исключительных случаях. Денежная дача также, как и поместная дача, заполняла оклады лишь наполовину. Как между поместным окладом и реальным землевладением уфимцев была еще и так называемая «понизовая половина», так и между денежным окладом и денежной дачей устанавливалась «указная» статья, урезавшая оклад вдвое. В.М. Сторожев установил три наиболее распространенных вида указных статей:

1) единая указная статья. Например, 5 рублей. Устанавливается для всех служилых людей, независимо от размера денежного оклада;

2) иногда служилый город по степени благосостояния и физическому состоянию делился на три группы, получавшие соответственно 25 руб., 20 руб. и 15 руб.;

3) назначалась указная статья по 5 рублей каждому поместному дворянину, 6 рублей – пустопоместному, 7 рублей – беспомест-ному .

В Уфе характер выплаты денежного жалованья более соответствовал третьему варианту указной статьи, с тем отличием, что сумма составляла 8 рублей, а при наличии у помещика крестьянского двора из жалованья вычитался 1 рубль. Некоторая незначительная часть дворян жалованье не получала совсем, поскольку окладчики находили, что они вполне могут обойтись без денежной подмоги со стороны государства. Кроме того, без жалованья служили старые и увечные дворяне, написанные в городовую службу. Вместе с тем необходимо отметить, что фактор обеспеченности служилого человека гораздо больше применялся при разборах служилых иноземцев и новокрещен, чем в отношении дворян. Хотя землевладение и душевладение этих категорий служилых людей не шли ни в какое сравнение с обеспеченностью дворян, их весьма часто отставляли от денежного жалованья. Даже наличие небольшого пустого поместья являлось достаточным основанием для этой меры. Так, в результате разбора 1677 г. от денежного жалованья было отставлено 32% уфимских иноземцев, новокрещен и подьячих и только 7% уфимских дворян. В отношении 42 иноземцев и новокрещен в сказках окладчиков было отмечено, что «без денежного жалованья прокормиться не чем». Таким образом, денежная помощь со стороны государства обуславливалась не только задачей поддержания боеспособности служилого человека.

Оформление организации служилого города Уфы происходит постепенно со времени основания города до конца 20-х годов XVII в. Основным источником формирования дворянской корпорации стали ближайшие города Среднего Поволжья, в наибольшей степени Казань и Нижний Новгород. Уфимская корпорация активно пополнялась до середины XVII в., со второй половины столетия перевод дворян из других городов практически прекращается. Хотя переселение дворян в Уфу носило в основном принудительный характер, доля ссыльных в составе служилого города была ничтожна. В отличие от новых корпораций южных и западных районов складывание ядра дворянской корпорации Уфы не сопровождалось проникновением выходцев из приборных служилых людей, тяглых и духовенства. В конце XVII в. имели место единичные случаи верстания по дворянскому списку служилых иноземцев, новокрещен и подьячих. Нет оснований считать, что в состав служилого города Уфы вошли представители местной феодальной верхушки. По социальному происхождению и по службе уфимские дворяне XVII в. представляли собой часть единого дворянского корпуса России. Отчасти это подтверждается и динамикой увеличения поместных и денежных окладов, а так же резким возрастанием во второй половине XVII в. дворовой и выборных групп в составе служилого города. В то же время особенность ведомственного подчинения уфимских дворян оказалась на характере заполнения их поместных и денежных окладов.