Наиболее сложной в плане исследования поместного землевладения уфимских служилых людей оказалась проблема первоначального испомещения. Особая трудность изучения заключается как в узости источниковой базы, так и в том, что данная проблема тесно смыкается с предметом научной дискуссии о статусе башкирских земель. Ряд историков, в частности В.Н. Витевский и У.Х. Рахматуллин , ставят под сомнение реальность существования вотчинного права башкирского населения как действующего института. В.Н. Витевский отмечает: «Московское правительство не признало за прежними владельцами-башкирами права собственности, а напротив, сами инородцы обязывались признать за государями права распоряжаться и владеть их землями» . Их оппоненты А.Н. Усманов и И.Г. Акманов аргументируют свою позицию законодательными актами, запрещавшими кому бы то ни было отчуждать земли башкир . Нас данная проблема интересует только в плане выяснения вопроса: кому принадлежали земли, отведенные первым служилым людям Уфы?
Изучение некоторых сохранившихся родословных первых уфимских дворян дает определенный материал для освещения этого вопроса. Из дела о дворянстве Артемьевых выясняется, что один из основателей уфимской ветви рода Артемьевых, думный дворянин И.А. Артемьев еще в 1560 г. был послан для очерчивания места для города Уфы и проведения окружной межи. Однако наиболее интересной была вторая поездка И.А. Артемьева в Башкирию в 1869 г., когда он произвел отмежевание места под пашни и сенокосы для служилых людей . Таким образом, еще за 20 лет до начала строительства города были определены границы будущего поместного землевладения. Необходимость дважды посылать думного дворянина для этой цели, по-видимому, была вызвана отношением башкир к возводимому на их территории укреплению. Несомненно, существовало соглашение между администрацией и башкирами о строго определенном массиве земель, который должен был быть изъят из владения башкир. Об этом говорят и сами башкиры, во многих челобитных первой половины ХVII в. не отрицается согласие башкир на отведение земель вблизи города служилым людям .
Но в тех же грамотах отмечается, что это соглашение было обусловлено рядом пунктов. Например, если в границы поместных земель, отводимых служилым людям попадали угодья (рыбные ловли, бобровые гоны, бортные угодья), которые находились в хозяйственном обороте башкир, то эти промыслы оставались во владении прежних хозяев. Впрочем, на эту сторону соглашения чаще указывали не башкиры, а уфимские помещики, поскольку главным объектом их хозяйственной эксплуатации была пашня. Наиболее полно это условие описано в спорном деле М.А. Каловского с башкирами Ногайской дороги Минской волости. В 1686 г. М.А. Каловский в ответ на челобитье башкир, указывал, что при испомещении первых служилых людей были взяты ближние к городу земли, кроме бортных угодьев, рыбных ловель и звериных гонов . Историк-краевед П.И. Рычков так же писал о том, что под поселение служилых людей и под пашни и сенокосы из ближайших к городу земель было отведено в округе на 15 верст земли, кроме рыбных ловель и бортных угодьев . В географическом отношении эта территория представляет собой своеобразный мыс Бельско-Уфимского междуречья, на востоке замкнутый устьем реки Шакши. Кроме того, судя по «Отводной книге по Уфе», за Белой и за Уфой рекой на расстоянии 15 километров от города земли служилым людям отводились под сенокосы . Достаточно важные свидетельства о первоначальном испомещении уфимцев содержатся и в родовых преданиях – шежере минских башкир, на землях которых был построен город. Башкиры не только просили царя о скорейшем возведении крепости, но и оказывали помощь служилым людям при строительстве укреплений. Далее в шежере говорится, что земли, на которых планировалось построить русский город, принадлежали башкирам лишь со времени покорения Казанского царства и изгнания из Башкирии ногайских феодалов . Взятая для города окружность земель радиусом 15-20 верст ранее находилась в личном владении ногайского хана, здесь располагалась его резиденция, название которое перешло к новой крепости. Наличие достаточно большого массива земель, не попавшего еще в хозяйственный оборот коренного населения, явилось решающим обстоятельством выбора места для города. Кроме того, Уфа располагалась на пересечении 4 административных областей – дорог, на которые делилась Башкирия до присоединения к России.
Тем не менее, строительство города является уникальным примером в истории русской колонизации. Впервые правительство решилось на создание своего форпоста, не связанного линией крепостей с центральными областями государства. Строительство линией крепостей Закамской черты началось почти столетие спустя после основания Уфы.
Сам факт значительного увеличения площади башкирских земель в результате изгнания ногайцев сыграл важную роль в направлении русской колонизации края. Как отмечает Н.Ф. Демидова: «Все посольства башкир, приезжавших в Казань для принятия русского подданства, просили русское правительство передать в их пользовании Земли оставшиеся после ухода из Башкирии ногайских и сибирских феодалов» . В результате, наибольшие приращения своих владений получили племенные образования минских и юрматинских башкир. Именно в этих регионах развернулась помещичья колонизация края. Громадные, вновь приобретенные территории не могли быть быстро освоены башкирами, значительная часть этих земель первоначально даже не попала в границу башкирских волостей .
Таким образом, первоначально русская помещичья колонизация шла в направлении брошенных прежними владельцами земель. Именно поэтому она не встречала сопротивления башкирского населения, но лишь до тех пор, пока не затрагивались земли, которые уже находились в процессе хозяйственного освоения. В течение всего ХVII в. мы наблюдаем стремительный рост количества новых поместных деревень к северу и юго-востоку от Уфы, по Сибирской и Ногайской дорогам. Необходимо отметить, что подобная практика отказа новых земель не являлась типичной только для Башкирии. Как отмечает Д.А. Мустафина, в Казанском уезде первоначально русским дворянам раздавались те земли, которые лишились владельцев в ходе Казанской войны, изымались земли и у непокоренных татарских мурз и князей .
Первое массовое испомещение служилых людей Уфы было произведено в 1591-1592 гг., что было зафиксировано в «Отводной книге по Уфе (1591/92-1б29гг.)» . Н.Ф. Демидова всесторонне проанализировала этот источник и склоняется к мысли о единовременности первых отводов, что было своего рода запланированной акцией испомещения основной массы служилых людей . Впрочем, это обстоятельство не исключает случаев явочного захвата земель уфимцами. Как видно из текста Отводной книги, в 1591 году, т.е. в первый же год официальных отводов, сын боярский Неупокой Левашов получил в оклад пашню, которую ранее «пахивал Иван Стрешнев». В 1594 г. был испомещен жилец Андрей Якшин, при этом часть его поместной дачи «ранее бывала пашня сотника стрелецкого Гаврилы Чечагова» . Но подобных примеров немного. Стало быть, с момента основания города до времени первоначального испомешения в 1591 г. гарнизон Уфы обеспечивался казенным продовольствием и фуражом. М.К. Любавский отметил существование обычной для того времени практики, когда служилые люди нового города находились на полном иждивении казны, получая по 10 четвертей хлеба и 10 четвертей овса в год .
Об этом свидетельствует и один эпизод из истории дипломатической службы уфимских дворян.
В 1602 г. за «нагайскую посылку» были пожалованы поместными придачами И. Черников-Онучин и В. Волков . Но как выяснилось из окладных книг Приказа Казанского дворца, за этими уфимцами числились лишь хлебные и денежные оклады . В связи со значительными трудностями подвоза хлеба из центральных областей на первых порах администрация прибегала к созданию местной зерновой базы, что вылилось в организацию в окрестностях города государевой десятинной пашни.
Разбросанные в тексте Отводной книги косвенные сведения показывают, что еще до земельных отводов начала 90-х годов в Уфимском уезде существовала довольно значительная казенная пашня. Отводная книга указывает и на конкретное расположение её участков. Так, за рекой Сутолокой находилось «заднее гумно государевой ближней пашни» . В отличие Сибири, где широкое распространение получила практика обработки десятинной пашни самими служилыми людьми , в окрестностях Уфы эту работу выполняли дворцовые крестьяне села Богородское. Для них определены были и размеры пашни, вернее соотношение с «собинной» . Кроме обеспечения служилых людей хлеб с десятинной пашни шел на питание аманатов, работных людей и создание городских запасов, за сохранностью которых наблюдал сторож житийный . К концу ХУ1 в. десятинная уже не могла удовлетворить увеличивающиеся потребности города в хлебе и в 1591-1592 гг. правительство решилось на создание поместного землевладения в Башкирии.
Первое массовое испомещение уфимских детей боярских зафиксировало крайне мелкие земельные дачи. Большинство дворян и детей боярских получила от 7 до 50 четвертей пашни в поле, то есть от 6 до 30% по отношению к поместному окладу. М.К. Любавский объясняет мизерность первых отказов земли тем, что администрация при испомещении руководствовалась не статьями поместных окладов, а, главным образом, наличием крепостных крестьян у каждого конкретного служилого человека . Вместе с тем, В.М. Важинский считает, что отказ пашни служилому человеку соразмерно с трудовой нормой был специфической чертой южных областей России, где формировалось поместное землевладение однодворческого типа . Мы полагаем, что такая практика применялась во многих вновь осваиваемых областях государства, где администрация часто исходила из чисто практических соображений, не беря в расчет реальную величину поместных складов.
Впрочем, отказу в поместье более обширных поместных дач препятствовал и особый статус понизовых дворян. Как выяснил С.Б. Веселовский, вопрос об обеспечении дворян Казанского края решался следующим образом: поместный оклад казанцев, свияжан и других понизовых служилых людей делился на две части – половина в своем уезде и половина в «верховском», то есть на территории вне ведения Приказа Казанского дворца . Таким образом, в своем уезде уфимские дворяне могли получить в поместье дачу в лучшем случае в половину своего поместного оклада. В то же время администрация не брала в расчет то обстоятельство, что большинство из переведенных на службу в Уфу детей боярских и дворян потеряли свои поместья в других уездах. Из имеющихся в нашем распоряжении 306 отказных и ввозных грамот на поместные дачи лишь в одной отмечается, что в 1595 г. П.И. Волкову была отказана дача в Уфимском уезде «против взятого его нижегородского поместья» . Очевидно, что основная масса уфимцев не просила компенсаций за утраченные поместные земли в других уездах. Более того, некоторые помещики при переведении в Уфу сами предпочитали избавляться от поместных земель в местах своих прежних служб. Так, в 1617 г. С.Г. Пекарский жаловался на сбежавших с Уфы А.И Есипова и В.И. Совина, «которые преж верстания по Уфимскому списку продали свои поместья в разных городах подговорили и с Уфы съехали неведомо куда» . Из анкетных опросов, производившихся в 1699 г. Генеральным двором для дачи даточных людей в армию, выясняется, что только у 5 из 206 дворян, служивших по Уфе, имелись населенные деревни в других уездах. М.А. Аничков, кроме Уфимского уезда, владел поместьями в 4 уездах, И.И. и Ф .К. Нармацкие – в 9, а князья В.И. и А.И. Ураковы – в 5 уездах . По-видимому, важную роль здесь играл не только фактор отдаленности нового места службы от прежних поместий, но и стремление администрации сохранить в Уфимском уезде замкнутую систему землевладения служилого города. Довольно тесными были не только служебные, но и родственные связи между дворянскими корпорациями Уфы и Казани. Казань была ближайшим к Уфе городом со значительным служилым населением. На протяжении всего ХVII в. некоторые казанцы верстались по уфимскому списку, в свою очередь, и уфимские дворяне переводились на службу в Казань. Однако, во всех известных нам случаях подобных переводов (В.Н. Нармацкий, С.Е. Зыков, В.Т. Крылов, Г.А. Артемьев, Ф.А. Аничков, М.К. Каловский, С.Т. Совин, И.В. Чертков) уфимские поместья за этими дворянами не сохранялись. Казанские дачи отказывались за ближайшими родственниками или попадали в разряд выморочных.
Весьма характерна и судьба прожиточных жеребьев вдов уфимских дворян, выходивших замуж за казанцев. Во всех 34 подобных браках прожиточные жеребья вдов не были отказаны за мужьями. Причем, среди брошенных поместий были обширные дачи с великолепными угодьями. Например, А.В. Черникова-Онучина «оставила» в 1662 г. в Уфимском уезде 120 четвертей пашни в поле у озера Ашкадан с рыбными ловлями, бывшими ранее на оброке, перевесными угодьями и бортными угодьями. В 1672 г., не отказав за женихом прожиточного жеребья, вышла замуж И.С. Чюрина. На 80 четвертях пашни с поднятым перелогом были не только многочисленные хозяйственные постройки и мельница-мутовка, но даже небольшой острожек против внезапных набегов . Таким образом, основная масса уфимских дворян имела поместные дачи только в Уфимском уезде.
Теперь остановимся подробнее на динамике отказа поместных земель уфимским дворянам. В нашем распоряжении имеется 417 ввозных, отказных и раздельных грамот, по которым в течение 1591-1734 гг. 627 представителей 62 фамилий были введены во владение поместными землями. Однако, непосредственно в формировании поместного землевладения в Уфимском уезде участвовало лишь 166 дворян, так как именно им дачи отказывались из пустых и порожних земель, а так же тех земель, которые прежде не были во владении уфимских дворян. По 306 ввозным и отказным грамотам с конца ХVI по начало ХVII вв. им было отказано 10166 четвертей земли в поле . Следовательно, по одной грамоте отказывалось в среднем по 30-35 четвертей земли в поле. Но при ближайшем рассмотрении этот средний показатель встречается в отказных грамотах довольно редко. Преобладают отказы от 5 до 20 четвертей и от 50 до 200 четвертей в поле. При этом необходимо подчеркнуть две важные тенденции. У тех помещиков, которые сконцентрировали в конце XVII в. основную массу поместных земель Уфимского уезда, преобладают именно отказы по одной грамоте небольших поместных дач (с 15 до 20 четвертей в поле). По такому пути начинали складываться поместные владения Аничковых, Артемьевых, Волковых, Гладышевых, Каловских, Нармацких, Сумароковых, Ураковых, сконцентрировавших и концу XVII в. более половины всего поместного землевладения Уфимского уезда. Отказ небольших дач (до 20 четвертей) давал помещику ряд преимуществ, выражавшихся в пошлинных льготах. Но главное, дворяне, как правило, просили небольшие дачи, которые располагались в разных местах, что позволяло помещику выбрать наиболее эффективную в хозяйственном отношении поместную дачу. Кроме того, разовый отказ обширной земельной дачи давал меньше обводных и примерных земель, нежели десятки небольших дач, отдаленных друг от друга. Имело значение и то, что промысловые угодья, рыбные ловли, зверовые гоны и лесные ресурсы вокруг множества мелких дач истощались меньше, чем вокруг одного большого поместья.
Вместе с тем, такие разовые отказы небольших поместных дач могли себе позволить только очень состоятельные и влиятельные служилые люди. Например, трем братьям Аничковым с 1594 по 1627 гг. по 17 грамотам было отказано 306 четвертей земли в поле, то есть новые дачи отводились им с периодичностью 2-3 года . В среднем же для того, чтобы побывать в Москве и добиться оформления грамоты на «приисканную» землю уфимскому дворянину в середине ХVII в. требовалось от 3 месяцев до полугода . При этом его денежные затраты на дорогу, составление челобитной, всевозможные посулы и поминки подьячим колебались от 30 до 45 рублей . А это – денежное жалование сына боярского, служившего с городом за 6-8 лет, которое выдалось крайне нерегулярно. Впрочем, даже преодолев эти финансовые трудности, дворянину необходимо было добиться расположения воевод и окладчиков, так как только они могли освободить его от очередной посылки в станичную службу. Конечно, дворяне могли составить и коллективную челобитную, снарядив для отправки в Москву одного человека. Но как видно из ряда судебных разбирательств, добросовестность нарядчиков взывала опасения. В 1662 г. И.М. Аничков подал челобитную на А.И. Есипова, который привез из Москвы грамоту об отказе за Аничковым отцовского поместья. В отказной грамоте не только не были написаны сенные покосы, около 616 копен, но и отсутствовали рыбные ловли по реке Уфе . Довольно часто подобные казусы случались с Волковыми, Каловскими и Ураковыми. Был и иной, менее трудный путь отказа поместья, так называемый воеводский отвод, который особенно широко применялся на юге России. В.М. Важинский отмечает, что дети боярские в московских приказах отказывались от писцов и межевых грамот и просили выдать память на имя воеводы, но и воеводский отказ не был дешев . Добавим, и крайне ненадежен, поскольку воеводский отвод не предполагал острой конкуренцию за поместные земли. За весь XVII в. воеводским отводом воспользовались лишь три уфимца – И.В. Кузьмин, Д.А. Ляхов и А.К. Колокольцев, но владели землей только по 2О-3О лет . Потеря поместья происходила, как только подавались челобитные по «государеву указу» . Однако, наиболее крупным препятствием для разовых отказов обширных земельных дач являлись возможные претензии башкир на поместные земли. Нам известно 22 челобитных XVII – начала XVII вв., в которых башкиры жаловались на захват их вотчинных земель. В 16 случаях администрация удовлетворила истцов, возвратив им земли. Неизвестно, чем закончились 2 судебных разбирательства. В 4 случаях победу одержали уфимские помещики. М.К. Каловский отстоял свое поместье на Тауше, И.К. Нармацкий – Бурангуловскую пустошь за Уфой рекой, И.А. Аничков – земли за Белой рекой, а И.С. Сумароков – дачу за Абызовыми горами . Приведем подробности одного из самых крупных разбирательств XVII в., в котором башкиры Ногайской дороги Минской волости выступили в качестве истцов, обвинив сразу нескольких помещиков в захвате земель по озерам Ольховому, Лебяжьему, Березовому и Духовому. Как выяснилось из отказных грамот М.И. Приклонского, М.И. Артемьева, И.М. Каловского и Т.А. Гладышева, все эти земли принадлежали вышеназванным помещикам от 40 до 60 лет до момента подачи челобитной башкирами. Все дачи были застроены и заселены. Во время отказа земли был произведен сыск, но в ясачных книгах этих угодий написано не было. Тем не менее, башкиры настаивали на своем, утверждая что «теми озерами и рыбными ловлями отцы и деды их владели и платили по 14 куниц в год» . Кроме того, истцы заявили, что при отказе тех земель в поместье был нарушен порядок и последовательность сыска. Оказывается, что отказчики М. Строшников и А.И. Есипов «разыскивали между башкирами дальних деревень, а в окольных и ближних деревнях не разыскивали». В результате был устроен повальный обыск, в котором участвовали 14 башкир и 28 уфимских помещиков. Любопытно то, что из 28 помещиков 15 заявили, что прежде те земли были за башкирами, что и решило судьбу судебного разбирательства. По-видимому, каждый помещик в этом вопросе ставил свои интересы выше общих, корпоративных. Многие помещики, участвовавшие в обыске, лишь арендовали башкирские земли, платя за это немалый оброк и не рассчитывали получить эти угодья в поместное владение.
Необходимо отметить и другую важную тенденцию в динамике формирования поместного землевладения в Уфимском уезде. Наибольшее количество отказов поместных дач приходится на первую половину XVII в. (260 из 306 отказных грамот). Поместные дачи этого времени крайне незначительны – от 15 до 30 четвертей в поле. Однако, эта мизерность разовых дач вполне компенсировалась количеством отказов. Именно за первую половину XVII в. был освоен основной фонд поместных земель Уфимского уезда. До 1657 г. уфимским дворянам было отказано 8084 четвертей земли в поле, что составляло 88% поместных земель, находившихся во владении уфимских помещиков в 1734 г. К середине ХVIII в. определяется и другая закономерность. Наиболее разросшиеся фамилии уфимских дворян представляли собой и наиболее крупных помещиков и не только в абсолютном отношении. При среднем размере поместья на 1 уфимского помещика в 50-60 четвертей в поле, на 1 представителя рода Аничковых приходилось 96 четвертей в поле, Артемьевых – 102, Волковых – 125, Каловских – 144, Тарбеевых – 69, Ураковых – 155.
Подобный успех разросшихся дворянских фамилий во многом объясняется их сплоченностью в борьбе за поместные земли. Неслучайно, в большинстве челобитных уфимцев на Аничковых, Каловских и Ураковых, обвиняющих их в захвате чужих поместных земель, утайке граней, часто упоминается то, что «на Уфе они многородственны» . Впрочем, подобная ситуация наблюдалась в ХVII в. и в других регионах России. По расчетам В.М. Воробьева и А.Я. Дегтярева, в среде новгородских помещиков происходило столь же заметное усиление разросшихся дворянских фамилии . Поэтому наряду с анализом общих процессов мы, по возможности, попытаемся показать и те изменения, которые происходили в фамильном составе уфимских помещиков.
По методам и темпам испомещения дворян в Уфимском уезде исследуемый период мы делим на три этапа:
1. 1592-1638 гг. Начальный этап создания поместного землевладения уфимского дворянства.
2. 1636-1682 гг. Резкое увеличение количества помещиков, за счет переведенных на службу в Уфу дворян на Казани и других городов.
3. 1682-1736 гг. Период прекращения перевода в Уфу дворян из других городов. Постепенное сокращение отказа новых поместий.
Во многом подобная периодизация носит условный характер, но события, стоящие за этими датами, повлекли конкретные изменения в характере и формах отвода земель уфимским дворянам. В первый период в Уфимском уезде было испомещено 56 представителей 20 дворянских фамилий. Общая площадь земель, отказанных им в поместье, составила 3034 четвертей в поле, то есть 35% от всего массива поместных земель уфимских дворян 1734 г. В среднем на одного помещика приходилось 60-61 четвертей земли в поле, тогда как в 1734 г. этот показатель колебался от З0 до 50 четвертей. Данные Ландратской переписи 1718 года показывают, что на востоке, севере и юге от Уфы поместные владения в это время достигли границ, за которые они не вышли в последующие 80 лет. Необходимо отметить, что именно на этом этапе были испомещены представители тех дворянских фамилий, которые впоследствии стали самыми крупными землевладельцами. До 1638 г. были отказаны поместья Аничковым, Артемьевым, Волковым, Гладышевым, Голубцовым, Каловским, Черниковым-Онучиным, Ураковым, которые к концу ХVII в. сконцентрировали в своих руках 74% всего поместного землевладения уфимских дворян. На этом этапе почти нет выморочных родовых поместий. К 1647 г. из испомешенных 20 родов потеряли свои поместья лишь Толстовы и Якшины, переведенные в 1596 г. на службу в Тобольск .
Большую роль при отказе поместий играет земельный простор. Из 56 испомешенных дворян у 28 в качестве граней поместных дач выступают не межевые знаки соседних помещиков, а различные урочища и естественные границы. Неслучайно, в конце ХVII–начале ХVIII вв. во время отказов уфимским дворянам дедовских, отцовских поместий выяснилось, что до 70% всех примерных и обводных земель были именно во владении тех помещиков, которые получили землю до 1636 г.
Для изучения дворянского землевладения Уфимского уезда на первом этапе необходимо обратится к переписи 1647 г. Как установил М.К. Любавский, в её структуру входила более ранняя перепись 1630 г., которая послужила в качестве приправочной книги при переписи 1647 г. . Этот источник показывает, что наиболее быстрый рост образования поместных деревень в Уфимском уезде приходится именно на период с 1592 по 1630 гг. За это время возникло 75 поместных деревень и починков, тогда как за последующие 87 лет до составления Ландратской переписи 1718 г. образовалось всего лишь 27 новых поместных деревень . С 1638 г. начинается новый этап в формировании дворянского землевладения в Уфимском уезде, связанный с резким увеличением количества новых помещиков. Участившиеся набеги калмыков привели к тому, что только с 1638 по 1644 гг. в Уфу было переведено из Казани и других понизовых городов 32 представителя 26 дворянских фамилий. Если в 1638 г. в Уфе несли службу только 56 детей боярских , то в 1651 г. в Уфе было уже 112 детей боярских .
По размерам землевладение переведенных в Уфу дворян уступает дачам старых помещиков. В среднем их поместные дачи составляют от 20 до 40 четвертей в поле. Кроме того, в отличие от первого этапа, землевладение новых помещиков образуется не за счет многоразовых отказов, а путем отвода земли по 1, редко 2 грамотам. У них значительно меньше перспектив расширения владений за счет примерных и обводных земель, поскольку район испомешения остается прежним. Поместные дачи переведенцев как бы втираются в пространство между владениями старых уфимцев, что вызывает большое количество земельных споров. В то же время продолжается рост земельных дач уфимцев, поселившихся в крае до 1738 г. До 1682 г. практически сформировалось землевладение Аничковых (90 % от 1734 г.), Артемьевых (82%), Волковых (100%), Гладышевых (94 %), Нармацких (87 %), Ураковых (74%), Черниковых-Онучиных (78%), Тарбеевых (91 %), Дерюшкиных (99%).
Необходимо отметить и другую тенденцию, проявившуюся на втором этапе. С этого времени Уфимский уезд превращается в арену постоянных боевых действий. С конца 30-х гг. активизируются калмыки, а с середины ХVII в. начинаются волнения башкир. Уфимцев уже не устраивает отвод поместной дачи в любом направлении от города, они приискивают и борются за отказ поместных дач по Сутолоке, по Уфе реке, по Чесноковке, Шугуровке, Таушу, Юрмату, то есть к востоку и северо-востоку от города. Причина заключается в наличии здесь большого количества естественных препятствий, водных преград, болот, непроходимых лесов и т.д. Эту тенденцию в какой-то степени отражает перепись 1647 г., зафиксировавшая много заброшенных и пустых деревень по Белой реке, расположенных на открытом пространстве в степи. Так, по отношению к поместной деревне М.К. Дерюшкина в переписи отмечается ,что прежде его «деревня была за Белой за Володимеровым перевозом, а вновь селится на Ольховом озере от калмаков» . В 1644 г. бил челом В.И. Гладышев, прося поместную дачу на Уфе реке, на городовой стороне, так как «в старом его поместье калмыки бывают и людей побивают и в полон емлют, а крепких мест нигде укрыться негде, живу на степи, а на городовой стороне есть горы и лес» . Некоторые помещики даже обзаводятся небольшими острожками, как М.К. Чюрин в селе Покровском. Г.В. Гладышев бил челом о поместной даче всего в 10 четвертей земли в поле, но пашня располагалась за Абызовым городищем, остатками древнего татарского укрепления . С челобитными об отказе поместий в «крепких местах» обращались С.Ч. Тогонаев, А.Е .Есипов, В.С. Кинишемцов, Г.И.Тарбеев, К.И. Нармацкий. Подобное стремление вполне объяснимо, если учесть, что для калмыков, не привыкших действовать в пешем строю, даже осада тележных городков была крайне затруднительным делом и нередко непреодолимым препятствием. Вместе с тем, ситуация военной опасности сказалась и на уменьшении количества вновь построенных поместных деревень и починков. С 1630 по 1647 гг. в Уфимском уезде появилось 20 новых деревень, при этом 15 было основано уфимцами, которые владели населенными деревнями еще и начале ХVII в., и лишь 5 деревень были заложены новыми помещиками Уфимского уезда.
Таким образом, к 1647 г. в уезде было 95 поместных деревень и починков. Однако за последующие 35 лет с 1647 по 1682 гг. в Уфимском уезде возникло лишь 6 новых поместных деревень. В целом, к 1682 г. 158 помещиков, представлявшие 46 дворянских фамилий Уфы, владели 9850 четвертями земли в поле, что составило 99% от всей площади землевладения уфимских дворян 1734 г.
Начало третьего этапа знаменуется тем, что с 80-х годов ХVII в. администрация практически прекращает отвод новых земель уфимским дворянам. Бурный рост дворянского землевладения в первой половине ХVII в. стал одной из главных причин крупнейшего башкирского восстания 1682-1684 гг. И хотя с 1682 г. в уезде появилось 22 новых помещика, однако, количество отказанной им земли в поместье составляло лишь З02 четвертей в поле, то есть 2% от поместного землевладения Уфимского уезда. Кроме того, 9 из 22 новых землевладельцев получили поместные дачи в качестве прожиточных жеребьев своих жен из поместий старых уфимцев. В среднем землевладение новых помещиков едва превышало 10-15 четвертей в поле. Причина подобной скудости испомещения объясняется и очень незначительными служилыми окладами этих дворян. Дело в том, что из 22 новых уфимских помещиков 14 человек были верстаны по дворянскому списку из других категорий служилых людей. Витезевы и Дрягины были записаны в дети боярские из начальных людей солдатского строя, Пекарские и Жуковы – из служилых людей иноземного списка, Лихаревы, Суворовы и Кузьмины – из полоцкой шляхты, Болкашины, Жилины, Кирилловы и Протопоповы – из уфимских подьячих, Сокуровы, Ахмаметевы и Кадомцовы – из толмачей и служилых людей новокрещенского списка. Естественно, все они имели самые низкие поместные оклады от 100 до 200 четвертей. Впрочем, даже эти небольшие дачи приходилось отстаивать от посягательства старых помещиков. Весьма показательна история землевладения дворян Пекарских. В 1684 г. за двумя братьями С.Г. и Г.Г. Пекарскими была самая крупная, по меркам новых помещиков, поместная дача в 67 четвертей пашни. Верстанные в 1679 г. по уфимскому списку из иноземцев, Пекарские только за 6 лет, с 1665 по 1691 гг., участвовали в 10 судебных тяжбах с Каловскими, Есиповыми, Шахматовыми, Курчеевыми, Жуковыми и Аничковыми. В результате, в 1697 г. по судебному иску А.С. Сумарокова у Пекарских было описано на истца 40 четвертей пашни. К 1734 г. из 22 новых помещиков 9 дворян по различным причинам лишились своих поместий. Вместе с тем, администрация нередко шла навстречу этим помещикам. Так, для их истощения были изъяты примерные и обводные земли из поместий Аничковых, Звягиных, Каловских, Совиных и Сумароковых, хотя, как отмечет В.М. Важинский, ко второй половине ХVII в. почти повсеместно прекращается раздача примерных земель посторонним челобитчикам. Они чаще приписываются к даче и не отмежевываются особо от поместья .
Данные Ландратской переписи показывают, что с 1682 г. в Уфимском уезде возникло 10 поместных деревень. Таким образом, в 1718 г. всего за уфимскими помещиками было 112 поместных деревень и починков. Однако необходимо иметь в ввиду, что Ландратская перепись не зафиксировала по крайней мере 5 новых деревень. Судя по отказным грамотам конца ХVII в., в перепись 1718 г. не внесен новый район поместного землевладения, который начал складываться в верховьях Белой по Каменке в 40 верстах к северу от Уфы. Из 15 новых деревень 12 были основаны представителями дворянских фамилий, появившимися в крае во второй половине ХVII в. В течение второй половины ХVII в. в Уфимском уезде наблюдается исчезновение ряда деревень, зафиксированных переписью 1647 г. В то же время сохранение общего количества деревень происходит за счет дробления поместных дач и возникновения в пределах некогда одного населенного пункта 2-3 новых деревень и починков. Так, например, 6 представителей рода Аничковых в 1647 г. владели 6 деревнями , в 1718 г. за 16 Аничковыми было 7 деревень . Но при этом выясняется, что 3 новых деревни возникли в результате раздела между наследниками деревни Ф.А. Аничкова за Белой рекой на Моховом болоте. В переписи 1718 г. отсутствуют 2 деревни, которыми владели Аничковы в 1647 г. Всего в Ландратской переписи 1718 г. отсутствуют 14 деревень и починков, бывших в 1647 г. во владении 9 дворянских фамилий Уфы. Вместе с тем, хозяйственная целесообразность все чаще заставляет помещиков отказываться от дроблений на наследственные жеребья родственных дач. Незначительное количество рабочих рук не давало возможности заводить отдельное хозяйство. Если в 1647 г. из 95 деревень 67 владеют отдельные помещики, нередко родные братья, то в 1718 г. только 15 из 112 поместных деревень принадлежат единоличным владельцам. Даже в среде крупных землевладельцев обычным явлением становится проживание на одной усадьбе 3-4 семей довольно отдаленных родственников.
Тем не менее, дробления поместных дач не могло не сказаться на состоянии землевладении уфимских дворян. Если в середине ХVII в. на 1 помещика приходилось от 40 до 60 четвертей в поле, а в группе 10 крупнейших землевладельческих родов этот показатель колебался от 150 до 250 четвертей в поле, то в начале ХVIII в. в среднем на 1 уфимского помещика приходилось от 15 до 40 четвертей земли в поле. Меньшую роль в сокращении дворянского землевладения в Уфимском уезде сыграла продажа поместных земель. Большинство случаев поступки поместных земель уфимскими дворянами относятся в первой трети ХVIII в. Самые значительные потери поместной земли за счет продажи понесли помещики, обосновавшиеся в Уфимском уезде в последней четверти ХVII в., владевшие поместными дачами от 10 до 30 четвертей в поле. К 1734 г. 22 помещика продали более 280 четвертей земли в поле, что составило 72% от их землевладения конца ХVII в.
Полностью продали свои поместные дачи 8 помещиков. Несколько меньшим количеством поместной земли «поступились» помещики, владевшие дачами от 100 до 150 четвертей в поле. За первую треть ХVII в. 19 таких помещиков продали 960 четвертей земли в поле, что составило от 20 до 35% землевладения каждого из них. Крупнейшие землевладельцы Уфимского уезда (в эту группу мы включаем 24 помещика, представлявших 6 дворянских фамилий) сумели избежать крупных потерь поместной земли за счет поступки. Это владельцы поместных дач от 200 четвертей в поле. В целом, в начале ХVIII в. они продали 4-5% от их землевладения конца ХVII в. При этом Аничковы потеряли – 1,5%, Артемьевы – 7%, Гладышевы – 4%, Каловские – 5,5%, Нармацкие – 9,5%, Тарбеевы – 3,2%, Ураковы – 4,3%, Черниковы-Онучины – 2,7% от их земельных владений конца ХVII века. Большая же часть уфимских помещиков, 112 землевладельцев, представляющие 38 дворянских фамилий, до 1734 г. практически сохранили родовое землевладение на уровне конца ХVII в. Общая масса поместной земли, проданная уфимскими дворянами, к 1734 г. составила 1024 четвертей в поле, то есть 12,3% от всего дворянского землевладения конца ХVII – начала ХVIII вв. Кто же являлся наиболее активным покупателем дворянских земель? Материалы записных книг Уфимской провинциальной канцелярии 1701-1734 гг. показывают, что внутри сословная продажа поместных земель была очень незначительной. За первую треть ХVIII в. лишь 5 уфимских дворян приобретали землю у других дворян. Это М.Н. Аничков – 25 четвертей, М.К. Волков – 27 четвертей в поле, Т.И. Каловский – 17 четвертей, А.И. Лихарев – 15 четвертей, Н.С. Пекарский – 31 четверть. Общая масса приобретенной ими земли составила 105 четвертей в поле, то есть 1,6 % от всей площади проданной земли.
Самыми крупными покупателями дворянской земли выступают отдельные представители приказного аппарата, начальные люди иноземного строя и некоторые приборные служилые люди. Кроме земли, они приобретают крепостных крестьян, покупают городские лавки, занимаются откупом. В отношении подьячих необходимо отметить, что приказная работа не только избавляла их от частых и разорительных посылок в походную службу, но и позволяла им использовать в своих операциях городскую казну. Вот наиболее типичные примеры подобной деятельности. Родоначальник фамилии Жуковых, Артемий, еще в 1635 г. служил в Уфе в пеших стрельцах – он отмечен в списке служилых людей, посланных с Ф.И. Каловским за Урал на сибирского царевича Чучалея . К концу ХVII в. род Жуковых значительно разросся. Внуки пешего стрельца сидят в приказной избе, где начинали с молодых подьячих , И.В. Жуков дослужился даже до самого престижного денежного стола . М.И. Жуков и К.И. Жуков служили в конных казаках. К 1697 г. К.И. Жуков назначен в атаманы уфимских казаков . Еще 6 представителей фамилии служили в толмачах, иноземцах и сидели на посаде. Наиболее активную деловую деятельность развернул М.Г. Жуков.
Сначала подьячий приказной избы , затем служилый человек иноземского списка, к 1699 г. он уже фигурирует в документах в чине поручика иноземного и новокрещенского списка . Впечатляют масштабы его ростовщических операций. В начале ХVIII в. в среднем в год он суживает на различных условиях до 2 тысяч рублей, денежные средства М.Г. Жукова позволяют в течение всего 1724 г. содержать на денежном жаловании в долг 2 дворянские роты Уфы . Он являлся владельцем 6 городских лавок, кроме того, его торговые агенты ездят не только по всей Башкирии, но и отправляют товар на Макарьевскую ярмарку . Однако, вскоре администрации удалось выявить истинные источники капиталов М.Г. Жукова. На следствии 1738 г. стало известно, что «оный Жуков многие башкирские дворы разорял, бив челом в долгах непосильных на 100, 300 и 600 рублей и тех башкирцев целые волости разорял и крепости объявлял татарским письмом написанные, а кто писал не написано, а вместо заемщиков тамги прикладывали такие же плуты и ровне тому явились у Жукова крепости в 300 рублев и хотя написаны и тамги приложены, но свидетели его подчиненные, а он противу указу крепости вымучивал» . Суд постановил распродать на публичном торге все имущество М.Г. Жукова, куда вошли 2 принадлежавшие ему деревни с 36 душами мужского пола и 590 четвертями земли в поле . Эта собственность образовалась исключительно за счет покупки земель у уфимских помещиков в первой трети ХVIII в. Еще более любопытна судьба другого крупнейшего покупателя дворянских земель. Подьячий расправной канцелярии А. Осанин только за 8 лет с 1710 по 1724 гг. приобретает у различных уфимских помещиков 255 четвертей земли в поле, 3 тысячи десятин сенных покосов и 20 душ крестьян. В 1725 г. деятельность Осанина била прервана доносом подьячего уфимской канцелярии А.К. Петрова, который сообщил, что под именем А. Осанина скрывается служилый человек иноземского списка И. Павлов . Причем родственники И. Павлова служили в Уфе с середины ХVII в. . Удивительно, но служилый город молчал об этом самозванце в течение 10 лет, и только присланный из Казани молодой подьячий сумел разоблачить И. Павлова, за что и получил конфискованное поместье . По 10-15 четвертей в поле приобрели у уфимских дворян подьячие В.К. Ершов, В. Пачезорцев, К. Кириллов, А.М. Тарпанов и иноземцы В.В. Касимов и К.М. Жуков.
Таковы были характерные особенности всех трех этапов формирования поместного землевладения уфимских дворян конца ХVI – первой трети ХVIII вв.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии